— Чужие! — воскликнул он, вскакивая. — Ты разве не понял! — Он зашлепал голыми морщинистыми ногами по лужицам. — Ты разве не понял? — Красноватая жидкость брызнула в стороны.
— Понял, понял, учитель! — вскакивая с просветленным лицом, завопил ученик и бросился прочь с завидной резвостью молодого оленя. Его длинные волосы трепетали на ветру. — Чужие! Чужие! — закричал он и вскоре повсюду раздались взволнованные голоса. «Они пришли, они, наконец, пришли!» — с радостью сообщали друг другу люди.
Зажгли факела. Свет и тени заметались по затерянному в джунглях селению. Проснулись и заголосили на разные лады домашние животные. Послышался топот десятков босых ног. Женщины, старики, дети, мужчины-воины и молодые охотники — все высыпали под открытое небо. Никто не остался дома, кроме нескольких увечных и больных, которые не могли ходить.
Морда лунной коровы была черна, только рога светились среди серебряных звезд. Шум и крики в лесной деревне приняли спокойную размеренность и походили уже не на вопли внезапно разбуженной обезьяньей стаи, а на гул в почтенном собрании в ожидании царя.
Молодые охотники открыли главные ворота и встали с оружием по обе стороны от прохода. Лица охотников словно были изваяны из камня, холодная решимость светилась в глазах. Они застыли с оружием как истуканы. Девушки смотрели на них с нескрываемым восхищением, иногда негромко взвизгивая от избытка чувств и поднимаясь на цыпочки, словно бы пытаясь разглядеть дорогу, но на самом деле, чтобы показать свою юную грацию. Среди них, смуглых и черноволосых, выделялась одна, с золотистыми волосами и белой кожей. Она не взвизгивала и не тянулась на цыпочках, но ее глубокие синие глаза под чуть опущенными ресницами были для кое-кого дороже ужимок всех ее сверстниц, вместе взятых. Лишь один раз она позволила себе прямо взглянуть на избранника и тут же снова потупила взгляд.
Улыбка, тронувшая губы одного из охотников, тоже задержалась всего на мгновение. Но та, кому она была предназначена, оценила ее по достоинству.
Из толпы вышел вождь в сопровождении трех старейшин. На плечи вождя была накинута шкура голубой антилопы, а шею украшало тяжелое ожерелье из волчьих зубов. Вождь держал в руке копье с насаженной на него головой обезьяны. Рот обезьяны был открыт, мертвые глаза тоскливо смотрели в ночное небо.
Снаружи послышался быстрый топот босых ног. Дозорный Белых Ворот вскочил в деревню по приставной лесенке. Пот лил с него градом, глаза были наполнены ужасом. Он почти ничего не видел перед собой.
— Чужие… — сдавленно произнес он.