Толстяк Тони и Хоссам Ашур остались в лагере. Так что ждать еще кого русичам, вроде, и не стоил, но неожиданно еще парочка кнехтов, переменила сторону.
Аурилиен сплюнул и вытащил свой меч.
– Видно, что слова твои ранят души так же, как ваши колдовские палки. Но не со мной! Молитесь черту, гады.
– Эй!!!
Голос пожилого гагиинара, вышедшего на середину моста, казался чуждым здесь.
Готовые броситься друг на друга бывшие соратники обернулись.
– Эй, пучеглазые недоделки! – всколоченная борода карла воинственно топорщилась. – Если вы собга-ались тут пегегезать дгуг дгуга, то я пго-отив!
Глухой, картавый и немного тягучий говор. Уверенный взгляд из-под заросших бровей.
Латиняне только тут заметили, что подземный народ все еще не покинул противоположного края реки и следит за их перепалкой. В руках гномов блестели копья и наконечники стрел.
– Мамми сказала, чтобы мы выпговадили вас. Мы вас выпговадили… Еще она сказала, чтобы мы вас не тгогали. И мы вас не тгогали, – гог цедил слова, поигрывая старой, потемневшей от времени секирой. – Но она никогда не повегит, что вы сами себе кговь пу-у-устили…
Он с досадой покачал головой.
– Нет, не повегит… – перевитая буграми мышц рука ткнула секирой в склон горы. – Уматывайте! И загежте дгуг дгуга там!
Аурилиен дернулся было, но остальные рыцари удержали собрата. Крестоносцы отступили и начали совещаться. Спустя минуту они компактной группой двинулись по тропе вниз. Взгляды, которые вчерашние товарищи бросали через плечо, не сулили оставшимся русичам ничего хорошего.
Вскоре на площадке перед мостом остались только выходцы из будущего и воины ибн-Саббаха во главе с самим исмаилитом.
Испепеляющий взгляд так и не сошедшего с моста гога, теперь предназначался только им.
– Вы тоже… убигайтесь! Ночью я за вас не ответчик!
Ибн-Саббах широко улыбнулся и хлопнул в ладоши. Выглядел мятежный посвященный уверенно и спокойно. Лишь глаза его, холодные и показательно невыразительные, вспыхнули искрой затаенной ненависти. Один из нукеров склонился в поклоне и бросился… вверх по узкой тропке. Дорога, приведшая крестоносцев сюда, не заканчивалась на входе в долину.
Через десяток минут, показавшихся всем оставшимся часом, за изгибом скалы послышался конский топот.
Гаг скривился в гримасе и начал пятится к своему берегу.
Но в вылетевшем табуне оказалось только трое наездников. И вместо тонконогих рысаков под ними топали выносливые горные лошадки, больше похожие на пони и прекрасно подходившие для карабканья по горным кручам.
Исмаилиты взлетели в седла.
– Прощайте! – ибн-Саббах глумливо поднес руку к тюрбану, некогда белоснежному.