— Вы, значит, денег хотите? — спросил Максим Т. Ермаков, протягивая Просто Наташе, у которой с большого фланелевого подбородка стекала кофейная капля, бумажную салфетку.
— Мне в магазинах все бесплатно продают? — огрызнулась та.
— Очень хорошо. Я вам предлагаю крутейший эксклюзив, — веско произнес Максим Т. Ермаков. — Я даю вам историю, на которой журналист делает имя раз и навсегда. Международное! Соответственно, и деньги подойдут. Так вот, тема: права человека и новый виток беспредела КГБ. Потому что не милиционеры у нас в подъезде дежурят! Это спецслужбы. Государственный, блин, комитет по доведению граждан до самоубийства!
У Просто Наташи сумка с деньгами тихо сползла с ослабевших колен. Она слушала, дыша раскрытым ртом, точно схватила горячее и никак не может проглотить. Максим Т. Ермаков старался как можно завлекательнее обрисовать специальных комитетчиков, обвешанных аппаратурой, их бредовые идеи насчет причинно-следственных связей и попрание ими гражданских свобод. Просто Наташа была, конечно, не самым удачным медиаагентом, и тратить тему на нее было немного жалко. Но если положить руку на сердце — хищные журналюги, которыми Максим Т. Ермаков попытался припугнуть государственных уродов, существовали более в его воображении, нежели в действительности. Он, конечно, был знаком с некоторым количеством людей из рекламных отделов влиятельных медиа. В основном это были успешные женщины, молодые, но уже неопределенного возраста, слишком туго обтянутые кожей и одеждой, так что казалось, будто кто-то сзади держит их за складки в кулаке. Этим были безразличны любые человеческие истории; всякое явление мира представлялось им рекламой самого себя, их же работой было проследить, чтобы в параллельную медиареальность ничто из рекламообъектов не попадало бесплатно. Метафизические наследницы советских цензоров, они выпалывали реальность до каких-то ощутимых проплешин, от которых даже Максиму Т. Ермакову делалось не по себе.
Прочие знакомцы из медиасреды заводились у Максима Т. Ермакова на презентациях его молочно-глинистого продукта, устраиваемых фирмой для представителей прессы. Был некий Дима Рождественский, всегда полупьяный, всегда в темной сорочке и светлом шелковом галстуке, похожем на свежеочищенную рыбину, с чем-то рыбным в оттенке свежевыбритых щек; был другой Дима, по фамилии, кажется, Кавков, всегда пьяный на три четверти, носивший грубые, будто слоновья шкура, джинсовые штаны и такие же многокарманные жилетки, полускрытые рыжей бородищей. Были и девицы, мордастенькие, худенькие, разные — их имена навсегда перепутались в сознании Максима Т. Ермакова, потому что он, вот убей, не помнил, которую из них трахнул на базе отдыха «Щукино», вдали от корпоративных шашлыков, при тусклом трепете грозы, словно одевавшей влажные тела в электрическую шерсть.