— Вы побледнели, Макс, — участливо проговорила Ика. — Знаете что? Мы, пожалуй, и часть креативной работы передадим какому-нибудь большому рекламному агентству. Надо освежить имидж нашего продукта. Так вот взбодрить его, понимаете меня?
На последних словах, показывая, как надо взбодрить бренд, начальница расправила плечи и рубанула воздух обтянутым лягушачьей кожицей энергичным кулачком. Тотчас многие из поздравительной команды выпрямились, демонстрируя нужную бодрость, тут и там сверкнули глаза.
— Можно, конечно, и передать, — вздохнул Максим Т. Ермаков, присаживаясь боком на крякнувший столик Маленькой Люси. — Только встанет это во что? Агентство смету вам нарисует — и что туда заложит? Своих бухгалтеров, свою аренду, парковку свою. За нашу парковку фирма мало платит? Вот, и на чужую раскошелится.
— А это не ваше дело! — злобно отрезала Ика, и Максим Т. Ермаков сообразил, что попал в точку. — Так, вы пришли сюда, я вас не вызывала. Что вы хотели?
— Да я же не к вам, Ирина Константиновна, — благодушно расплылся Максим Т. Ермаков. — Я вот к Люсе пришел. Праздник же сегодня. Поздравить и все такое…
От такой невиданной наглости команда охнула. Кто-то дернул шарики, давно и мирно дремавшие на шкафу, ктото бросился вперед с корзиной хризантем. Из этой кутерьмы на секунду вынырнула Большая Лида: ее тяжелые щеки рдели кирпичами, сладкие духи обдавали ядовитым жаром, точно ими плеснули на раскаленную печь.
— Ну ты и гад, — прошипела она Максиму Т. Ермакову прямо в лицо. — Правильно тебя ненавидит народ. Оба вы гады, — адресовалась она отдельно Маленькой Люсе, какойто совершенно прозрачной в своей отстраненности, все пропускавшей через себя и ничего не воспринимавшей.
— Люсенька, с праздником тебя, с днем, так сказать, начала весны, — громко и торжественно произнес Максим Т. Ермаков и положил перед Люсей букет.
Казалось, эти цветы были первым, что Маленькая Люся увидела сегодня по-настоящему. И они стоили того. Белые розы в запотевшем целлофане чуть-чуть раскрылись, словно сделали вдох; нежный зеленоватый оттенок лепестков был как естественный румянец растения, шипы, будто слезами, заволокло чистыми каплями воды. Дивная прелесть такой банальной вещи, как семь штук роз, внезапно сообщила жлобскому поздравлению настолько высокий и трепетный смысл, что Максим Т. Ермаков смутился.
— Ой, какие… — прошептала Маленькая Люся, беря букет на руки, будто подкинутого младенца.
Поздравители не дали Ике полюбоваться на эту странную сцену. Людской клубок, нестройно выкрикивая какие-то подхалимские стихи, выкатывался в коридор. Большая Лида выхватила из платяного шкафа рыхлую шиншиллу оскорбленного начальства и, тряся пальтишком, словно собираясь им накрыть всю свою кипучую кодлу, пристроилась в арьергард.