Это путешествие тянулось три нескончаемых, ужасных дня и ночи; потом нас уложили рядами на платформе киевского вокзала, подстелив брезент, накрыв шинелями и сунув под голову всегдашние противогазные сумки. Мы пролежали на мокрой платформе целых полдня, и еще несколько человек умерло. Я смутно сознавал, что происходит вокруг. Штеге лежал рядом со мной, мы держались за руки, словно дети, а не закаленные, стойкие солдаты, привыкшие видеть, как люди умирают с дикими криками. Поздно вечером за нас взялись санитары и русские военнопленные, отвезли нас на санитарных машинах в тринадцатый полевой госпиталь, расположенный в пригороде Навило. Там нас сразу понесли в подвал дезинсектировать. Занимались этим русские пленные, и более добрых и искусных нянечек я не встречал. Если они невзначай причиняли нам боль и заставляли стонать, то так трогательно пугались, что только ради них мы крепились, старались всеми силами не выказывать боли. И сообща решили, что если б и дальше за нами ухаживали эти рослые, добродушные существа, мы бы горя не знали. Мы с благодарностью отдавали им все сигареты. Они побывали в траншеях подобно нам, и хотя были людьми другой национальности, хотя мы недавно стреляли друг в друга, поскольку власть имущие решили, что мы враги, между нами существовала симпатия, гораздо более сильная, чем любые решения властей; давно известно, что они никак не связаны с любой реальностью, способной интересовать рядовых солдат.
Я и еще четверо лежали в операционной, дожидались своей очереди, глядя на товарища по несчастью на столе под ярким светом. Над ним быстро работали четыре хирурга, ампутируя ступню. Отпилив, ее бросили в белое ведро, из которого уже торчала отпиленная по самое колено нога, а над краем возвышалась кровавая оконечность руки. У меня это вызвало тошноту, и я сблевал, точнее, силился сблевать, но вышло только чуточку крови и желчи.
Следующим пациентом стал парень со сломанным хребтом. Казалось, он был без сознания. Пожилой хирург с моноклем все время бранил других хирургов и санитаров, но казался мастером своего дела, работал быстро, без единого лишнего движения. Когда они провозились с парнем минут десять, пожилой сердито воскликнул:
— Но, черт возьми, этот тип мертв. Уберите его, несите следующего. И поживее.
Он подтолкнул одного из санитаров.
Не успев сообразить, что происходит, я оказался пристегнутым к операционному столу. Мне сделали уколы в руку и в живот. Один из хирургов похлопал меня по плечу.
— Крепись, приятель. Много времени это не займет, но, видимо, будет больно, потому что можем сделать только местную анестезию. Так что наберись мужества, и мы быстро залатаем тебя.