Башенный стрелок Курт Брайтинг, шестнадцати лет, умер в мучениях после того, как у него в руках взорвался фосфорный зажигательный снаряд на бронепоезде в июне 1943 года.
Обер-фельдфебель Вилли Паллас, невысокий, вечно улыбавшийся, погиб при том же несчастном случае.
Стрелок Эрнст Валкас, расколот череп в том же бронепоезде. Это его мозгами я был забрызган.
Обер-лейтенант фон Сандра. Выпотрошен попаданием снаряда в живот.
Лейтенант Бруно Халлер, тридцати пяти лет. Выпрыгнул из горящего танка, держа в руках сильно обожженного брата, унтер-офицера Пауля Халлера, оба скончались от фосфорных ожогов. Братьев похоронили, сплетя их руками, под Бердичевом. Они вместе прошли гитлеровские концлагеря, штрафные полки и упокоились вместе в холодной земле русской степи.
Господи, если Ты существуешь, молю Тебя, пусть эта громадная армия мертвецов всю вечность марширует перед глазами повинных в их смерти фельдмаршалов! Пусть им никогда не дает покоя топот сапог погибших солдат! Заставь их смотреть в эти сотни тысяч обвиняющих глаз. Пусть матери, жены, сестры встанут и бросят обвинения им и их штабистам, которые планировали массовые убийства, дабы угодить бездарному мелкому буржуа, истеричному ремесленнику-художнику.
Вздрогнув, я прихожу в себя и понимаю, что гауптфельдфебель только что отрапортовал мне. Отдаю честь и командую:
— Пятая рота — на пле-чо!
Движения плохо обученных солдат ужасающе вялые. Многие из них прошли всего трехмесячную подготовку.
— Рота — правое плечо вперед — шаго-ом марш!
Хлюпая по глубокой жидкой грязи, двести кусков пушечного мяса выходят на дорогу и идут на позиции.
Оберстлейтенант фон Барринг и я сидели в моем ротном блиндаже в мерцающем свете коптилки. Мы пили.
Перед нами стояла целая батарея пустых и полупустых водочных и коньячных бутылок.
Нервы фон Барринга были измотаны, и он уже просто не мог оставаться трезвым. Бывая трезв, впадал в такое бешенство, что его приходилось связывать, не то он мог бы причинить вред себе или нам. Чтобы более-менее держать его под контролем, Хинка и я поочередно составляли ему компанию. Кто-то один из нас не смог бы пить наравне с ним. Постоянно поддерживаемый в пьяном состоянии, он был более-менее нормальным.
— Свен, какая гнусная мерзость эта война, — сказал фон Барринг, наполнил большую кружку водкой и выпил ее, словно пиво. — Подумать только, чем Адольф и этот лжец Геббельс напичкали нас, просто уму непостижимо. Неужели целый народ принял на веру столько лжи и несуразностей? Что это с нами, с немцами? Мы все знаем, что отправимся прямиком в ад, и всегда это знали. Неужели мы все самоубийцы? Или такие безголовые, какими выглядим? Слепые, неимоверно жаждущие власти и столь же неимоверно тупоумные? Думаю, мы сошли с ума… я — так определенно.