Хрипло прошептал:
— Больше всего мучает, что оставляю тебя одного. Надеюсь, ты сможешь вернуться в свою маленькую страну, где чувствуешь себя дома и о которой рассказывал так много хорошего.
Когда все было кончено, я взвалил его на плечо и, оскальзываясь, тяжело потащился по слякоти. Я плакал, скрипя зубами в бессильной ярости, когда оскальзывался, пот бежал у меня по шее, хриплое дыхание было горячим.
Русские хозяева дома в изумлении уставились на меня, когда я, шатаясь, внес мертвого товарища в комнату и положил на кровать. Потом пошел в дом напротив к фон Баррингу.
— Теперь еще и он, — простонал фон Барринг. — Я больше не могу. — И, схватив меня за плечи, закричал: — Свен, я схожу с ума! Чувствую себя убийцей всякий раз, когда должен приказывать идти в атаку.
Он затрясся от рыданий, рухнул на стул и уронил голову на вытянутые на столе руки.
— О, Господи, пусть это скорее кончится! Пусть это скорее кончится!
Фон Барринг налил водки в два стакана до самых краев и один протянул мне. Мы одним духом выпили. Он снова наполнил их, но когда потянулся к своему, я удержал его руку.
— Эрик, — сказал я, — давай не прикасаться к этим стаканам, пока не похороним Старика. Сейчас ты должен пойти со мной, похоронить его. Сделать это должны только мы вдвоем, потому что мы его знали. А потом я охотно буду пить с тобой до смерти.
Свастику с флага, в который завернули его, мы сорвали.
* * *
Затянув подбородочный ремешок и поправив каску, я окидываю взглядом роту, которой командую.
На месте прямо передо мной некогда стоял гауптфельдфебель Эдель. Он умер от тифа в 1943 году.
За ним некогда стоял рослый, добродушный фельдфебель Билендорф, оказавшийся заживо погребенным со всем четвертым взводом во время боя на кубанском плацдарме.
На правом фланге второго взвода стоял Старик, позавчера размозженный снарядами.
За ним штабс-ефрейтор Йозеф Порта, ушедший на вечный покой с длинной ножевой раной в животе.
Рядом с ним Кроха, участь неизвестна.
Плутона обезглавило взрывом бомбы с лесу под Могилевом.
Хуго Штеге, унтер-офицер, раненный осколком в бок, сгорел в своем танке.
Неунывающий Асмус Браун; в феврале 1942 года оторваны рука и обе ноги.
Унтер-офицер Бернахард Флайшман исчез в Москве после побега из лагеря в Сибири.
Ефрейтор Ганс Бройер, разжалованный лейтенант полиции, казнен после того, как сунул ногу под каток танковой гусеницы.
Командир пятого взвода лейтенант Хубер, всего девятнадцатилетний, настоящий друг своим солдатам. Однажды утром в апреле 1943 года ему оторвало обе ноги, и он до смерти истек кровью на колючей проволоке, призывая свою сестру Хильду.