Когда он уехал, мы долгое время сидели в молчании. Рыть еще одну яму? Ни за что? Но как тогда быть?
Идею подал Штеге.
— Дорогие детки, — неожиданно заговорил он. — Возблагодарите Господа, что среди вас есть умный человек, способный помочь вам, когда нужно шевелить мозгами. Надо взять эту железную коробку, ехать обратно в деревню, любезно поздороваться с русскими и пригласить покататься; а в качестве вклада в празднество попросим их взять лопаты.
Мы с грохотом въехали в окутанную воскресной тишиной деревню, без труда нашли больше добровольцев, чем требовалось, и, взяв с собой почти сорок мужчин и женщин, покатили обратно[42]. Прокатиться на танке русским казалось превосходным развлечением, и под аккомпанемент песен и шуток новая яма была вырыта за два часа, хотя русские постоянно бросали лопаты, начинали веселиться, петь или плясать, поднимая тучи пыли. Мы так увлеклись новым видом воскресного развлечения, что никто не заметил, как подъехал фон Барринг. Он постоял, изумленно глядя на это веселое сборище. Потом покачал головой.
— Должен заметить, вы не скучаете, — сказал наш ротный командир, и, покачав головой снова, уехал. Вечером мы отвезли русских обратно в деревню. Порта нашел двух девиц, они так висли у него на шее, что мы с трудом его вызволили.
Было непатриотично со стороны этих русских помогать нам в таком деле? Пожалуй. Но, возможно, то, что они сделали, было более действенным, чем усилия партизан или регулярных войск. Подобные акты братания больше всего заставляли немецкого солдата почувствовать себя по горло сытым этой войной. Я знаю многих, которые полностью излечились от веры в идиотский миф о расе господ, обнаружив, что «враг» вовсе не враг им, тем более не низшее существо. Простой немецкий солдат расширял свои познания о людях и народе. Такие встречи сеяли в нем семя благожелательной солидарности с простыми людьми. Медленно, но верно он отходил от своих заблуждений, дутых идеалов, истеричного фюрера, надменного генералитета. Начинал активно ненавидеть эсэсовцев, перед которыми раньше лишь испытывал тупой, унизительный страх. Ты не ощущаешь никакого желания стрелять в людей, с которыми танцевал накануне, хотя и идет война; и почти наверняка станешь палить в воздух, если за спиной у тебя не стоит, наблюдая, офицер.
Он с улыбкой вручил нам отпускные документы и сказал: «Если поторопитесь со сборами, можете поехать со мной к поезду. У вас четырнадцать дней отпуска плюс пять на дорогу».
Мы пели, ликовали; мы обезумели от радости. Пританцовывая, возвратились в хату и начали ожесточенно спорить из-за лезвия, которым брились по меньшей мере шестьдесят раз. Порта поцеловал старую хозяйку прямо в сморщенные губы и пустился с ней в такой пляс, что туфли слетели у нее с ног. Хозяйка кудахтала, как курица, и чуть не повалилась от смеха.