Тротти нравилось жить в одиночестве. И он наслаждался тем, что безраздельно пользуется своей широкой постелью.
Тротти казалось, что и по дочери он не скучает, но теперь это не мешало ему то и дело смотреть на календарь и считать дни, оставшиеся до рождения его первого внука. Каким-то образом он чувствовал, что родится мальчик. Интересно, назовут ли его Пьоппи и Нандо именем деда – Пьеро?
Никаких пороков?
Ну, разумеется, леденцы, и в первую очередь – самые его любимые: ревеневые, ячменные и анисовые.
И еще Тротти любил кофе. К кофе можно пристраститься, как к наркотику. Кремовый кофе с коричневой пенкой из кофеварки «экспресс». Кофе, поджаренный местной фирмой «Мока Сирс», в толстостенной фарфоровой чашке с двумя чайными ложечками сахарного песку.
Когда Тротти поднимался из кресла и выходил из кабинета, начальник квестуры разговаривал по телефону. Он, махнув рукой, проговорил: «Выбросьте Сан-Теодоро из головы» и вновь обратился к радиотелефону.
Тротти гадал, кто мог сварить ту кофейную жижу, которой угостил его начальник – и угостил в превосходном французском костяном фарфоре. Глотку ему словно натерло песком.
Когда он откашливался, блондинка за письменным столом, которая сидела здесь уже с год, а Тротти до сих пор не знал даже ее имени, подняла на него глаза. Широкая улыбка ее осталась без ответа.
Он не пошел к себе в кабинет, а прошмыгнул мимо пластмассовых папоротников, вызвал лифт (во время ремонта никто не обратил внимания на выгравированный на алюминии серп и молот) и спустился вниз под звуки свирели, лившиеся из громкоговорителей.
Чтобы избавиться от горечи, он положил в рот еще один леденец. У лифта его остановил Токкафонди, только что вышедший из тихого полумрака зала для оперативных совещаний.
– Комиссар Тротти!
– Как насчет чашки кофе, Токка?
Токкафонди был совсем мальчишкой. В квестуре он был одним из тех немногих, кто по-настоящему нравился Тротти.
Уголовную полицию наводняли южане, но даже те полицейские, которые родились где-нибудь севернее Флоренции, зачастую перенимали у южан их манеры и манерность. Токкафонди приехал с другого берега По – оттуда, где начинались Апеннины, а вино было крепким и вкусным. Токкафонди говорил на том же диалекте, что и Тротти, расцвечивая свой итальянский словами, от которых пахло свежим сеном, полентой[8] и дымом костров. Он напоминал Тротти тех молодых людей, которых он знал сорок лет назад, – парней в красных шарфах, всегда готовых весело улыбнуться. Парней со старыми винтовками и неодолимым оптимизмом. Сорок лет назад, когда все было так просто, задолго до этой нынешней тоски. Тогда люди думали о том, как бы выжить, где бы поесть и кого еще убили фашисты. А не о том, какой из сорока каналов смотреть по телевизору. Или какой флюоресцирующий рюкзак лучше всего подойдет для езды на велосипеде по горным дорогам.