Ничего не понимая, Тротти нахмурил брови.
– Комиссар Тротти, и начальник квестуры, и комиссар Меренда убеждены, что убийцей на Сан-Теодоро был мой сын. – Дзани вздохнул и достал из нагрудного кармана своей мятой рубашки фотографию. – Что это, по-вашему? – спросил он, протягивая Тротти снимок, и из его маленького, налитого кровью глаза выкатилась скупая слеза.
Флаг
Дзани явно был под хмельком.
– Во всем она одна виновата. – Маленькие глазки увлажнились, голова склонилась набок, чтобы дым от «Нацьонали» не попадал в нос. – Я бы мог быть ему хорошим отцом, а если уж он пошел кривой дорожкой, во всем виновата его мать.
Тротти в недоумении поднял брови.
– Все очень просто. Во время беременности она все думала, что родится девочка. – Он опустил голову на руку. – Я ее ни в чем не виню. Она, верно, хотела дать своей дочери ту радость, которой у нее самой в детстве никогда не было. Но родиласьто не девочка, а мальчик. Жена просто не могла свыкнуться с мыслью, что Альберто – мальчик. Во всем она виновата, во всем виновата моя жена. Когда Альберто был маленьким, она напяливала на него девчоночью одежду. Волосы у него всегда были длинные, как у девочки. Не разрешала ему выходить на улицу, играть с другими детьми. Держала его взаперти, а меня заставляла мастерить ему кукольные домики. Запрещала играть в войну и в ковбоев. Он всегда был для нее куклой, игрушкой. – Вздох. – Мне бы что-нибудь тогда сделать, но не все так просто было. Мне и работать нужно было. Детей воспитывать – это женское дело, вмешиваться мне не хотелось. А теперь…
(Сын Дзани работал в книжном магазине в центре города. Двадцатичетырехлетнего Альберто Дзани несколько раз задерживали за беспорядки и хулиганство. В квестуре ни для кого не было секретом, что у Альберто, несмотря на всю его агрессивность, мужественную внешность и многочисленных девиц, разъезжавших с ним повсюду на мотоцикле, было несколько любовников-гомосексуалистов).
Тротти посмотрел на фотографию:
– Откуда она у тебя?
– Из ее квартиры на Сан-Теодоро. – Он запнулся и прибавил: – В ту ночь, когда журналист наткнулся на тело, – вы тоже потом приехали, – у меня даже и дежурства не было. Мне обо всем сообщил один приятель из оперативного. Я сразу же туда и сорвался.
Тротти, сдвинув брови, разглядывал старую фотографию.
– Что это за улика? Снимку не меньше пятнадцати лет.
– Он был в одной рамке с теми фотографиями, которые вы тогда смотрели.
– Зачем ты его взял?
– Синьорина Беллони любила моего сына. – Маленькие глазки Дзани избегали взгляда Тротти.
– Он у нее учился?