– Синьорина Беллони была привлекательной женщиной, – сказал Тротти. – И у нее не могло быть недостатка в мужчинах, которые хотели бы связать с ней свою судьбу.
– Розанна была очаровательной, очаровательной женщиной.
Тротти деликатно откашлялся:
– Я рискую показаться бесцеремонным, но…
Синьора Изелла перевела свой водянистый взгляд на лицо Тротти.
– Комиссар, вы полицейский. И, полагаю, должны выполнять свой долг…
Улыбка осветила лицо Тротти.
– Розанна была моложе меня года на два. Мы оба росли в годы фашизма, хотя встретились лишь недавно. Не хочется об этом думать, но вполне можно представить ее в те дни в форме «молодой итальянки». Ведь был же я молодым «баллилой».
Старая женщина заметно содрогнулась:
– О том времени я стараюсь не вспоминать. Для моего дорогого мужа то были несчастные, очень несчастные годы.
Молчание.
– Действительно, годы были плохие. Но я, как и Розанна, был тогда молод. И нам не с чем было сравнивать.
– Мой дорогой муж во время войны знал Муссолини. Врун, болтун и выскочка из Эмилии. И трус к тому же.
Боатти сидел в желтоватом круге света, падавшем на него от настольной лампы. Тротти не мог отделаться от впечатления, что, загородив нижнюю часть своего лица рукой, он улыбается.
– Синьора, вспомнить о фашизме меня заставили слова Розанны, которая как-то сказала мне, что в те два десятилетия – в те два несчастных десятилетия – люди хотя бы во что-то верили. Сегодня люди не признают вообще никаких ценностей.
– Розанна была прекрасным человеком. Но иногда чересчур наивным.
– Я слыхал… – Тротти замялся, – я слыхал, что она как-то чуть было не вышла замуж.
– Ничего подобного. – Синьора Изелла скрестила руки на груди.
Вновь неловкое молчание.
– Разумеется, у нее был мужчина.
– Мужчина, синьора?
– Я могу вам об этом рассказать, комиссар. Теперь, когда ее больше нет, едва ли я кому-нибудь сделаю больно, если сообщу вам, что у нее был мужчина.
– Любовник?
– Я этого не говорила.
– Друг?
– Толстенький коротышка, южанин.
– Как его звали, синьора?
– Не сицилиец – у сицилийцев перемешана норманнская и арабская кровь. Это красивая порода людей. Даже крестьяне.
– Кто был этот человек?
– Коротышка из Салерно. – Старая дама неодобрительно поджала губы. – Мне он сразу не понравился. Лизоблюд – вы, наверное, с такими сталкивались. Из тех, кто распахивает перед тобой двери, расшаркивается, целует ручку и вместо совершенных глаголов использует несовершенные. Но нос держит по ветру, так и норовит разнюхать, чего ты стоишь и что с тебя можно поиметь.
– Вы с ним встречались?
– Пару раз, когда Розанна жила на улице Мантуи. Она представила его как учителя из своей школы. А рассказала о нем гораздо позже. Мне было странно увидеть в ее доме мужчину, и, разумеется, я сразу же кое-что заподозрила.