– Спасибо тебе.
– За что, комиссар?
– За то, что заехал за мной. От этого Боатти меня уже начало мутить.
– Но настроен он, кажется, очень дружелюбно?
– Боатти хочет писать книгу.
– О чем?
– О работе полиции.
Пизанелли захохотал.
– И поэтому он вас разыскал?
– Ему хочется написать о смерти Розанны.
– А я думал, что он журналист. – Пизанелли взглянул на Тротти. – Похоже, он вам не нравится?
Они ехали по однообразной сельской местности. Над полями, между землей и небом, висела тусклая дымка. Летняя зелень начала уже буреть. Тротти не мог отделаться от чувства, что дождя вообще никогда больше не будет. Глобальное потепление, дыра в озоновом слое…
Жара, и в самом деле, стояла невыносимая. Веки у Тротти отяжелели. Он опустил стекло в надежде устроить сквозняк.
Сильно пахнуло навозом, и от этого запаха Тротти взбодрился больше, чем от слабого дуновения ветерка.
– Почему он вам не нравится?
– Он жалеет, что Розанна умерла слишком глупо.
– Но, вне всякого сомнения, он был сильно к ней привязан.
– Пиза, а ты никогда не замечал, что самые гуманные и благородные убеждения исповедуют марксисты и благочестивые христиане – люди, которые, как правило, отличаются крайним эгоцентризмом?
– Боатти, как и Итальянская коммунистическая партия, давным-давно перестал быть марксистом.
– Похоже, он не слишком-то опечален смертью Розанны.
– У иных и мать умрет, а они и не всхлипнут. Но это же не значит, что они совсем не страдают.
– Весьма глубокое наблюдение.
– Благодарствую за сарказм.
Тротти повернул голову и взглянул на Пизанелли:
– Хорошо, что ты меня оттуда вытащил. – Он положил руку на плечо Пизанелли. – Хотя не уверен, что начальник квестуры будет от этого в восторге.
– У него есть дела и поважнее, чем вести за мной слежку. – Пизанелли пожал плечами. – Город вымер, и я, как и все порядочные люди, могу позволить себе небольшой отпуск. Меня звал с собой Чиприани – какие-то нелегальные переселенцы в Маласпине. – Пизанелли убрал с руля руку и сделал непристойный жест. – Да мне-то плевать. Мы пытались колонизировать Африку, а теперь африканцы колонизируют нас. Африканцы, южане и Общий рынок.
– Ты как будто манифест для Ломбардской лиги сочиняешь.
– Не люблю, когда меня заставляют слишком много работать на Меренду, – сказал Пизанелли с горечью в голосе. – Ему не понравилось, когда вчера ночью он увидел нас на Сан-Теодоро вместе.
– Раз тебе не по душе южане, в полиции тебе делать нечего.
– А денек-то что надо, комиссар. И дождя опять нет. Город вымер, кроме Меренды и его приятелей из отдела убийств. – Пизанелли махнул рукой в сторону рисовых полей, высохших канав и длинных рядов подпорок. – Давайте лучше наслаждаться путешествием, забудем о квестуре.