Это было чувство археолога, которому удалось приблизиться к прошлому и попасть туда, где еще не ступала ничья нога. К прошлому, которое осталось нетронутым и готовым раскрыть свои секреты по прошествии веков.
Уашактун, Восемь Камней, представлял собой большую площадь с маленькой центральной пирамидой, к востоку от которой были расположены три здания. Сюда их привело загадочное послание, оставленное 1400 лет назад в чудом сохранившемся маленьком храме.
Но Николь терзало сомнение, не дававшее покоя им всем вот уже три дня, с тех пор как они наконец поверили в то, что сумели расшифровать древнюю загадку. Это был страх провала — а вдруг за сломанной стеной окажется еще одна пустая комната?
Николь совершенно не выспалась предыдущей ночью, несмотря на то что впервые за несколько дней у нее были кровать и крыша над головой. Они провели ее в Тикале, куда прибыли под вечер. Еще было достаточно светло, словно бы для того, чтобы огромная площадь со своими пирамидами близнецами, акрополем на севере и королевским дворцом на юге поразила девушку. Жан наверняка заметил ее чувства или ощущал то же самое: рука жениха опустилась на руку Николь и слегка сжала ее, хотя он не сказал ни слова.
В Тикале они спали в бунгало, стоящих рядом с развалинами. В них размещались люди, работавшие в Национальном парке и обслуживавшие туристов, каждый год приезжавших в этот великий город майя. Николь и Жан вышли, чтобы прогуляться до ужина, и снова были поражены ощущением полноты жизни, охватившим их в этом уникальном месте. Сельва походила на мать, любящую и властную одновременно, которая делала своим все, что соприкасалось с ней.
После ужина они сразу ушли. Остальные остались сидеть за большим столом, разговаривая о том, что им предстояло сделать на следующий день, но Николь сказала, что хочет пораньше лечь спать, и Жан поднялся с ней. Было видно, что оба устали и что их тела умоляли об отдыхе, но, кроме того, каждый из них страстно желал оказаться в объятиях другого и воспользоваться короткими мгновениями близости, в которой они отказывали себе в последние дни. Разумеется, все промолчали, но, возможно, их товарищи по экспедиции осознавали, каковы их истинные желания, даже больше, чем они сами. Хулио Ривера улыбнулся им понимающей улыбкой, в то время как Аугусто Фабрисио посмотрел на них искрящимися глазами, приглаживая усы. Ги Лаланд, казалось, ушел в себя, глядя в стакан рома, но, когда Николь и Жан ушли, тихо пробормотал:
— C’est l’amour.[45]
На следующий день рано утром они отправились в Уашактун, и теперь Николь находилась на вершине пирамиды Солнца, наблюдая за тем, как ее товарищи работают на разных участках площади. Был почти полдень, стояла жара, которую, правда, никто не замечал из-за чувств, переполнявших каждого.