Откуда мог Ширяев знать весь, как он сам называет, «авантюрный роман» про Френкеля и Дерибаса? Объяснение Ширяева звучит довольно убедительно: «Эту историю рассказал мне здесь же на Соловках также еврей, сосланный одесский чекист среднего ранга». Попав на Соловки, —
«Френкель действовал иначе: обдуманно и систематически. В первые же дни он при помощи взятки устроился в штат нарядчиков и внимательно присмотрелся к жизни соловецкого муравейника… и пришел к определенному плану».
Тифозная вошь, завезенная весною 1926 г. на остров, дала Френкелю случай показать себя на деле. Разразившаяся к зиме эпидемия тифа заставила начальство что-то предпринять и прежде всего построить бани.
«Инженеры запроектировали срок их постройки в 10–20 дней. Френкель в своем личном проекте указал лишь суточный срок и 50 рабочих. Начальник 1-го кремлевского отделения Баринов (быв. жел. — дор. весовщик из Москвы и взяточник по Клингеру, но грубый, однако добродушный — по Ширяеву. М. Р.) вызвал Френкеля: — Берешься? — „Берусь!“ — Надуешь — Секирка! — „Знаю“. — Вали!..
С тридцатью отборными молодыми рабочими… которых Френкель знал… и с двадцатью инвалидами из духовенства и офицерства, Френкель приступил к работе, сначала поставив их друг против друга. Дул норд-ост. Грыз мороз. Речь Френкеля была короткой: — Нам дано 24 часа. Не построим — все на Секирку: я, вы, старики. Мясной суп принесут сюда. Будет по стакану спирта. Начинаем!
…Стены из толстых бревен еще не закончены, а внутри их уже клали печи… Сам Френкель был мозгом работы: распоряжался спокойно, дельно, толково… Были и густые мясные щи, и хлеб без веса, и спирт… Над стройкой зажглись прожекторы… Пришедший на утро Баринов увидел белый пар, валивший из дверей бани, где уже закипали котлы. — Молодцы! — рявкнул восхищенный Баринов. — Всем по стакану спирта. От меня. А ты — обратился он к Френкелю — зайдешь ко мне… побалакаем… В лазарет — заканчивает главу Ширяев — унесли только двух замерзших священников… Этот день был началом новой эры соловецкой каторги. Она вступала в систему социалистического строительства».
Несколько иную, но то же вполне пригодную для авантюрного романа или кино-сценария биографию Френкеля излагает Солженицын (стр. 74, 75):
«Нафталий Аронович, турецкий еврей, родился в Константинополе. Окончил коммерческий институт, и в Мариуполе основал лесоторговую фирму, скоро став миллионером и „лесным королем Черного моря“. У него были свои пароходы и своя газета „Копейка“… Учуяв грозу, еще до Февральской революции перевел свои капиталы в Турцию и в 1917 году сам уехал в Константинополь… Но какая-то роковая сила влекла его к красной державе… В годы НЭП. а он возвращается и по тайному поручению ГПУ создает, как бы от себя, черную биржу для скупки ценностей и золота за советские бумажные рубли… Скупка кончается и, в благодарность, ГПУ сажает его… Однако, неутомимый и необидчивый Френкель еще на Лубянке или по дороге в Соловки что-то заявляет вверх… Его привозят на Соловки в 1927 году, но сразу от этапа отделяют, поселяют в каменной будке вне черты монастыря, представляют к нему для услуг дневального и разрешают свободное передвижение по острову. Мы уже упоминали, что Френкель становится начальником Экономической части и высказывает свой знаменитый тезис, ставший высшим законом Архипелага: „От заключенного нам надо взять все в первые три месяца, а потом он нам не нужен“ (стр. 47). С 1928 года он уже в Кеми. Там организует сапожную мастерскую, поставляя модельную обувь в магазины ГПУ на Кузнецком Мосту… Как-то в году 1929-м, за Френкелем прилетает самолет и увозит на свидание к Сталину. Три часа продолжалась беседа. Стенограммы не было».