Парни не плачут (Пирс, Бьенен) - страница 40

На первую страницу
Как всё похоже на нелепый маскарад… но пока от врачей нельзя было добиться результатов. Судейские вышибали «молодого человека» из кабинетов, говоря, что для смены пола нужны достаточные… э-э, доказательства… Чуть было не подумал – улики. А тут эта глупость. Женская гомосексуальность – вот в чём загвоздка. Неужели против всего мира придётся протестовать, спрятав грудь и надев галстук поверх свитера? Пристраивая носки в гульфик, он снова опасался за достоверность, и долго мучился… Сожалея о ширине бёдер, Брэндон через голову натянул майку. Чёрт… проблема с одеждой всегда будет стоять остро – ни приталенных пиджаков, ни бриджей в обтяжку. Он и это «обмундирование» покупал на чужие деньги… своими средствами там было не разобраться. Расчёска тоненько звякнула, когда он прошёлся пальцем по зубьям. Он был симпатичным шатеном… Единственным во всей округе, кто мог похвастать знанием женской психологии, и такими проблемами с укомплектовкой по утрам. Приглаживая виски, Брэндон на секунду застыл перед зеркалом, в углу которого притаилась трещина. Ведь так – всю жизнь, ни больше, ни меньше… Горечь прозвучала в его словах отчётливо, хотя ухмылка была широкой и торжествующей.

– Я придурок… я самый большой придурок в этом городе.

… Проблемы – пустой звук в месте, где дворняги носятся за дикими котами и автомобилями. Пособие по безработице – главный предмет обсуждения при походе в супермаркет. Ящик для мусора – и тот жутко приветлив… Косильщик лужаек выключил бормочущую машинку и полез проверять, не затупились ли ножи. Брэндон шмыгнул носом и подумал, что сидящий на скамеечке парень вполне мог бы её завести… пока здоровяк не перестал копаться в разных металлических блестящих кишочках. Идиллия!.. Кэндис вылезла на тротуар, сделав ему знак следовать за ней.

– Ой-ой.


– Что такое?


– Джонни повздорил со своей зазнобой!

Воспринимай это, как мужчина! Не всё же за девчонками ухлёстывать. Будь ты в бедственном положении, словно вожак… читай тупые вывески с утра до ночи, умер бы от цирроза печени лет в тридцать…

– Что случилось?


– Я живу в собачьей конуре. Меня прогнали. – улыбнулся Джон, шире расставляя ноги. – Врубаешься, друг?


– Как не понять.


– Я пошла, – проинформировала Кэндис, указывая на двухэтажный дом, сложенный, кажется, из листов фанеры.


– Помирить нас хочешь? – он потёр синюю от щетины щёку.


– Была бы охота мучиться…

Сегодня сила, бурлившая в нём, улеглась под корку мозга, как послушное животное. Грубость и жестокость… пусть с этим разбираются столичные психоаналитики. Джон пнул ногой пустую консервную банку. Не дать Тому окончательно вылакать запас виски, отложенный до Нового Года, и не загреметь в тюрьму – вот были главные его задачи на следующую неделю. Линда, чёрт её возьми, речи завела о работе… Какая работа? Придётся проехаться по штату, стереть шины на колёсах, пока удастся найти мало-мальски подходящее место… где не будет покрикивающего босса с сигарой, торчащей из кармана. Коровьи пастбища засевать? Пожалуйста… он был сильным парнем и не боялся физической нагрузки. Поехать за семенами кукурузы – это пусть департамент сельского хозяйства денежки отсчитывает. Он не бесплатник какой-нибудь, не оборванный дурачок, которого вокруг пальца обводят. Ведь все в округе знают, что Лоттеров трогать опасно – обжечься можно. Поэтому и шарахаются, наверное… Дурь полная. А ещё эти бабы! Начнёшь думать, как прокормить мать и сестёр, заявится фифа ненаглядная и начнёт гудеть, что ей причитается доля из жалких трёхсот баксов. Обидно.
Следующая страница