И снова Женя отправился меня провожать, хотя и одного Вадика было вполне достаточно. Но я не возражала.
Когда мы подошли к моему подъезду, я неожиданно для себя самой спросила у Жени:
— А можно мне посмотреть твои работы?
Он так обрадовался:
— Конечно! Хоть завтра!
— Мы с Вадиком придем, правда, Вадь? — попросила я у друга.
Он, как обычно, покрутил в воздухе пальцами:
— Завтра? Возможно… Я позвоню.
На следующий день я действительно попала в гости к Жене. Его работы, они как будто были написаны уже взрослым человеком, зрелым художником. Особенно мне понравились акварели. Женя рисовал их осенью в подмосковной усадьбе. Прозрачные пастельные тона, мягкий свет, размытость линий; казалось, я чувствую запах прелой листвы и сырого осеннего утра.
У Жени было много набросков: портреты стариков и пожилых женщин, паутина морщин, глаза, устремленные в вечность, по-другому не объяснить. И вдруг среди увядания сказочные, романтические рисунки: кокетливые нимфы на поляне подслушивают, как играет на свирели Фавн, сердитый гном, валькирия в доспехах с мечом и еще какие-то уж вовсе фантастические существа. Пантера с торсом женщины, замерла, приготовившись к прыжку, дракон, запутавшийся в своих многочисленных шеях…
— Это иллюстрации к сказкам, — подсказал Женя.
— Фантастика! — выдохнула я. — Какое у тебя богатое воображение!
Женя смущенно улыбался. Но я видела, ему была приятна моя похвала.
У Вадика мне нравились многие работы. Он тоже все время что-то выдумывал, а для развлечения рисовал целые комиксы. Женя, он совсем другой, он тоньше, романтичнее, ранимее. Я это чувствовала, и чем дольше мы общались, тем острее становилось это чувство.
Я много думала о нем. Неприлично много. Ведь у меня был Леха, мы встречались, я была уверена в том, что люблю его. И вот, стоило ему уехать, как я, вместо того чтоб ждать, встречаюсь с другим парнем. Ну пусть не встречаюсь, пусть просто иногда провожу время. Но, положа руку на сердце, я не смогла бы объяснить Лехе, зачем я это делаю. Между нами появилась еще одна недоговоренность — Женя.
Я называла его — мой друг художник. Но ведь я и Вадика так называла.
Ирка даже запуталась в них. Пришлось объяснять.
— Ты так увлеклась? — спросила Ирка.
— Почему? — испугалась я.
— Да ведь ты только об этом и говоришь, — засмеялась она.
— Вот как? Я не замечала…
— Зато я заметила.
— Нет, ты пойми, это вовсе не то, о чем ты подумала, — начала оправдываться я, — просто они такие классные, с ними весело, честное слово.
— А с Лехой? — спросила Ирка.
— Ну, с Лехой все по-другому, это нельзя сравнивать.