Прескот вскочил на ноги, сделал три бессмысленных круга вокруг пульта управления, а потом неожиданно связался с поездом Пелхэм Час Двадцать Восемь, застрявшим у платформы на Двадцать восьмой улице.
— Да, в чем дело? — буркнул заместитель главного инспектора.
— Сэр, я хотел проверить, что слышно насчет денег, везут их или нет?
— Пока нет. Я дам вам знать.
— Ладно, — вздохнул Прескот. — Их уже везут. Я передам это в поезд Час Двадцать Три. Конец связи.
— Я же сказал, что ещё не везут, черт возьми.
— Да, сэр, — кивнул Прескот. — Вопрос только в том, сколько времени понадобится, чтобы привезти их в центр города?
— Послушайте, — раздраженно заорал заместитель главного инспектора. Я же вам сказал, что деньги ещё не... — внезапно он умолк, и Прескот подумал: этот идиот наконец-то вспомнил, что в поезде ПелхэмЧас Двадцать Три могут слышать слова диспетчера, но не слышат его собеседника.
— Ладно, — буркнул заместитель главного инспектора. — Думаю, я понял, что вы задумали. Действуйте.
Прескот вызвал поезд.
— Говорит лейтенант Прескот. Деньги в пути.
— Хорошо.
Голос главаря звучал совершенно бесстрастно, так что Прескот не мог сказать, слышал тот его разговор с заместителем главного инспектора или нет. Но это не имело значения.
— Мы готовы пойти вам навстречу, — сказал Прескот. — Вы это видите. Но просто физически невозможно пробиться через заторы на улицах за одиннадцать минут. Вы меня понимаете?
— Десять. Десять минут.
— Это не получится. Не потому, что мы не хотим, просто в городе сплошные пробки. Не могли бы вы добавить нам ещё минут с десяток.
— Нет.
— Мы делаем все, что можем, — настаивал Прескот. Он слышал мольбу в своем голосе и понимал, что под нею кроется ярость. — Нам нужно только чуть больше времени. Предоставьте нам его.
— Нет. Конечный срок — три часа тринадцать минут.
Жесткая непреклонность в голосе просто ужасала. Но Прескот не сдавался.
— Ладно. Мы не сможем доставить вам деньги к трем часам тринадцати минутам, здесь обсуждать нечего. Но предположим, что мы сможем к этому сроку доставить их ко входу на станцию. Не могли бы вы перенести крайний срок с момента доставки денег вам на их доставку на станцию? Не могли бы вы пойти хотя бы на это? Пожалуйста, прошу вас.
После паузы, которая тянулась для Прескота так долго, что он собрался позвонить ещё раз, в трубке неожиданно прозвучал голос главаря:
— Ладно, я согласен. Но больше никаких уступок. Понятно?
Воздух с хрипом вырвался из груди Престона.
— Хорошо. Если вы ничего больше не хотите мне сказать, я передам ваши слова наверх.