Конь Максимова шел иноходью, кося глазом на шелестящие кусты. Чем дальше, тем дорога становилась шире. Максимов любовался раскидистыми вербами на берегу реки. Из-под скалы на тропинку выскочил дозорный басмач с винтовкой. Максимов хлестнул коня нагайкой и поскакал к нему:
— Эй, ты! Веди меня к твоему курбаши!
Басмач колебался, но удар нагайки мигом отрезвил его. Пригнувшись, басмач ожидал выстрела в голову. Максимов снова огрел его нагайкой и приказал:
— Веди в стан, веди к курбаши. Большой разговор есть.
— Хоп, хоп! — согнувшись от удара, быстро согласился басмач.
— Вперед! — приказал Максимов.
Испуганный басмач подхватил брошенную было винтовку и быстро пошел вперед. За ним следовал Максимов, сжимая в руках нагайку. Маузер оставался в кобуре.
За поворотом открылись кибитки Горного кишлака. Басмач побежал к большой, в расписных кошмах юрте. Вокруг нее толпились вооруженные басмачи. Поднялся крик. Решили, что дозорный поймал врага.
— Веди к нам! — закричали басмачи. — Давай сюда!
Но дозорный растерянно развел руками. Максимов медленно подъехал к юрте курбаши.
— Хозяин! — весело закричал он по-киргизски, осадив коня. — Какого ты черта хозяин, если даже гостя не встречаешь? Хозяин!
Из юрты выбежал испуганный Шараф, забыв даже руки вытереть после еды. Да, верно, ему только что донесли: это сам Шайтан! Он видел его несколько раз, когда был в добротряде. У его юрты сидел на коне улыбающийся, бодрый Максимов.
Шараф, маленький и полный, с черными сверкающими глазками, чуть не присел от неожиданности. Будь это кто-нибудь другой, а не Максимов, тот свалился бы с лошади, сраженный пулей в голову, но это был Максимов. Шараф испугался: не было у Максимова ни одной неудачи. Раз Шайтан здесь — значит, дела его, Шарафа, действительно очень плохи. Ему только что донесли о поражении басмачей на границе. Даже сюда явился сам Тысячеглазый!
Толпа стояла затаив дыхание и с любопытством ждала, что будет. Многие видели Максимова впервые, но слышали о нем все. Седло, украшенное серебром, красная бархатная попона с золотыми пятиконечными звездами, нагайка, уздечка и оружие у Максимова были богаче и лучше, чем у курбаши.
— А я приехал к тебе, Шараф, запросто, — сказал Максимов, — как к бывшему добротрядцу. Ты окружен. Думаю: «Чего зря людей бить? Он старый джигит, поймет, не будет рисковать людьми».
Маленькие глазки Шарафа беспокойно бегали. «Правду или неправду говорит Шайтан? А может быть, это просто хитрость? Он один, а нас много», — соображал Шараф и быстро отстегнул кобуру.
«Ага, — решили басмачи, — сейчас курбаши застрелит Шайтана!»