Но если так, то что представляет собой некроз? Мутант – ладно, но некроз выглядел слишком уж фантастично, именно из-за него у меня впервые возникло впечатление нереальности происходящего. Для чего его ввели в локацию?
Мгновение казалось, что я понял, догадка будто скользнула по самому краю сознания... И пропала. Я даже плюнул в досаде.
Солнце клонилось к горизонту, стало прохладнее. Снова захотелось есть. Не останавливаясь, я достал кусок мяса с хлебом и посмотрел на шагающую рядом Юну.
– Будешь?
Не глядя на меня, она покачала головой. Я стал жевать, запивая водой из фляги. Шум моторов пока не доносился – монахи еще не подъехали к мосту.
Холмы скрыли русло пересохшей реки, мы шли дальше. Дорога впереди раздваивалась: один рукав, более широкий и хорошо утоптанный, вел влево, к большому полю, другой – едва заметная извилистая тропа – вправо, туда, где виднелась роща.
– За полем слева Кевок. – Юна остановилась. – Он далеко. А справа Серая Гарь, она ближе. Кевок просто городок посреди Пустоши, а Гарь находится на старой свалке. Надо решить, куда дальше.
– Зачем идти в одно из этих мест, если монахи и там, и там могут найти нас? И потом, они ведь могут разделиться... Значит, опасно и в Кевоке, и в этой Гари. Надо заночевать где-то еще.
Она посмотрела на меня как на идиота:
– Что ты говоришь? Мы же на северо-востоке Пустоши! Это днем здесь только панцирники ходят да мутанты вроде того, который на мосту. А ночью и ползуны из холмовейников вылезают, и гиены горбатые появляются, и ежи... Да тут в каждой норе мутафаг сидит! Ночью, без сендера, только вдвоем... Нет, надо туда, где люди.
Я чуть было не спросил, что такое «сендер», но вовремя прикусил язык.
– Ну хорошо, так куда нам лучше повернуть?
Юна задумалась.
– Ну, Кевок больше, более обжитой, там даже радиостанция есть... – Она вскинула голову. – Точно! У них же передатчик, причем мощный. Монахи смогут связаться со своими. Поговорят с каким-нибудь форпостом, и им пришлют подмогу. А в Серой Гари передатчика нет.
– Значит, от Кевока надо держаться подальше, – решил я, но затем покачал головой. – Хотя нет, если он больше, то нам в нем будет легче спрятаться.
Она возразила:
– С чего ты взял? Что та́м, что та́м... Нас увидят при въезде в город, и если монахи следом войдут, то быстро узнают, где мы. В таких местах незнакомцы всегда на виду.
– Значит, идем в Серую Гарь. – Я зашагал по узкой тропке, ведущей вправо. – Расскажешь о ней по дороге.
Холмы остались позади, мы приближались к роще, на краю которой дорога обрывалась. Возле тропки высился холм, покрытый кривыми наростами, словно большими бородавками. Он состоял из глины и камней, а еще из кусков шифера, железного лома, досок и колотых кирпичей. Проходя мимо, я искоса, чтобы не показывать любопытства, разглядывал его. Девчонка произнесла одно слово: «холмовейник»... Это он и есть, что ли? Если так, то внутри живут те самые ползуны, которые, по ее словам, выбираются только по ночам.