Спрыгнув, я шагнул к ней, схватил за шиворот, дернув так, что она привстала на цыпочки, и занес кулак. Юна Гало закрыла глаза – не взвизгнула, не попыталась отстраниться или вцепиться в мою руку, просто зажмурилась, ожидая удара. Я впервые увидел ее лицо вблизи, впервые по-настоящему рассмотрел его: узкий подбородок с родинкой, тонкие губы, едва заметный шрам у виска. Смуглая, черные брови... Отец ее, Тимерлан этот, казах, что ли? Тут явно не обошлось без восточной крови.
Она стояла неподвижно. Я был все еще зол на нее, очень зол. Но рука опустилась сама. Забрав у девчонки хауду, я поднял нож с земли и пошел к машине.
Тачка казалась совсем простым механизмом: сваренный из труб каркас, движок, колеса, бак под жестяным колпаком да примитивное управление. Вместо лобового стекла – наклонная рама, в ней натянута пленка, покрытая чем-то блестящим вроде прозрачного лака. Два сиденья, сразу за ними багажник с железными скобами, к которым ремнями прикручена большая котомка. Над массивным бампером канистра в сваренной из арматурных прутьев корзине.
Я отстегнул ремни и открыл котомку. Внутри лежали всякие припасы – вяленое мясо, хлеб, завернутые в тряпицу яблоки, пара фляжек. В одной оказалась вода, и я напился.
Подошедшая Юна присела на капот.
– Далеко этот сендер не уедет, – сказала она устало. – Горючего – всего ничего, даже до люберецких кормильцев не дотянем. А канистра пустая.
– Не дотянем? – повторил я.
– Ты поедешь со мной?
Я покачал головой.
– Бурнос забрал у меня все деньги, – произнесла девушка, помолчав. – Сказал: за охрану. Но тебе заплатят все, что я обещала. Я клянусь, Разин! Клянусь... жизнью моего отца.
– А почему не матери? – спросил я, вытаскивая из котомки мешочек с какими-то склянками.
– У меня нет матери. Вернее, я ее никогда не знала. Послушай, Разин! – Она вскочила и порывисто шагнула ко мне. – Некроз наступает на Арзамас. Через дватри дня город погибнет. Я должна попасть в Москву как можно быстрее. В Балашихе меня ждут, помоги мне добраться хотя бы туда, я прошу тебя!
Подойдя ближе, она положила ладонь мне на плечо, снизу вверх заглядывая в глаза, но я отвернулся. Стал доставать склянки из мешочка, открывать, нюхать и ставить на багажник.
– Почему? – спросила Юна.
Я пожал плечами:
– Теперь я не могу тебе доверять. То есть я и раньше не доверял, но сейчас... получается, от тебя можно ожидать вообще всего что угодно. Любого поступка. Отвернусь, а тебе что-то стукнет в голову, и ты засадишь мне пулю в затылок. Короче, иди куда тебе надо. Вернее, езжай. Я возьму часть припасов, обрез и патроны к нему. Тебе оставлю винтовку и...