— Ой!
Шоколадный в белых пятнах пушистый щен, просто шлепнулся на свой раскормленный задик, весело тявкнул. Оправившись от испуга, он нашел ситуацию интересной. Алый язык извивался в пасти, как влажная змейка.
— Смеешься?
Грустно поинтересовалась девушка. Юный пес, согласившись, тявкнул еще разок. Кто-то подкравшийся сзади, навьючил на плечи Арине видавшее виды пальто.
— Совсем глупая девочка, на мороз без одежды. Совсем себя не любит. Хочет застыть, носом шмыгать, громко кашлять, долго лечиться.
Басмач, а это был он, притворно засопел, закашлял. Арина запахнула пальто и спросила.
— А вы?
— Вах, ерунду говоришь, посмотри сначала.
Старик похлопал по своему короткому тулупчику, поправил пояс.
— Я сидел на крыльце на этом пальто, чтоб теплей, поняла?
— Да. Спасибо.
Песик скакал между ними, азартно виляя короткой морковкой хвостика.
— Ишь, расшалился, Шайтан. Беседовать мешаешь.
Арина облокотилась на перила. Мороз стягивал лицо, щипал нос и уши, начал подбираться к ногам, обутым в комнатные шлепанцы, но тут на них залег черно-белый песик.
— Живая грелка у тебя.
Пошутил Басмач. От собачьего тела, правда, стало теплее.
— Собачка маленькая, а разума побольше твоего, в шубе бегает, себя бережет…
Арина смеялась немудреным стариковским шуткам, а перед глазами стояла картина, нарисованная Сашей. И этот щупловатый восточный дед виделся ей совершенно иначе, чем несколько часов назад. Теперь она была согласна прислушиваться к его советам. Старикан как раз заявил строго.
— Прогонять тебя буду. Давай назад пальто и иди в дом, грейся. Уши-нос тоже жалеть надо. Иди-иди.
Потревоженный пес с неудовольствием освободил ноги девушки, лизнул забинтованную.
— То-то. А мы с Шайтаном караулить будем.
Распахнул дверь в прихожую, подшутил напоследок.
— Отморозишь нос — двойная беда! Глупая девушка, ладно… Но страшная то зачем?
Арина вернулась: пропахшая снегом, холодом, замерзшая, но успокоенная. Присела на диванчик возле которого стояла коробка с кошачьим семейством. На втором этаже громыхала музыка. Кошка, чрезвычайно занятая своим потомством, не обращала на девушку никакого внимания.
— Ну нет, так нет.
Ни капли не огорченная наплевательским отношением хвостатой Изауры, твердо решившая держать себя в руках и не сердиться по пустякам, Арина отправилась на кухню. Расставила разбежавшиеся вокруг стола стулья, облачила кресло в плед, собрала грязные тарелки-ложки-вилки, сложила их в мойку, отыскала губку и моющее средство, в буквальном смысле — засучила рукава. Открыла кран и занялась привычной «высокоинтеллектуальной» деятельностью. Шум бегущей воды мешал ей сосредоточиться на жалости к себе, уносил прочь, в канализацию жир, грязь, неприятные мысли.