— Курчан пошел. Да мы не…
— Ладно, ладно. Я у себя. Как вернется Курчан, пусть ко мне живо мчится.
В кабинете Самоха кивнул Мажуге на стул и, открыл шкаф, стал бренчать содержимым. Игнаш уселся, рывком заставил девчонку опуститься на пол и велел:
— Сиди и помалкивай, если пошевелишься, сразу стреляю.
— Злой ты, дядька.
Самоха захлопнул шкаф, в руках у него был кошель и бутылка. Вжимая живот, пролез на свое место за столом, открыл бутылку, сделал большой глоток, жестом предложил Мажуге, тот покачал головой — нет.
— Ну, как хочешь. Держи, вот.
Управленец стал отсчитывать золото, девчонка тут же потянулась к столу, поглядеть. Мажуга снова толкнул ее, принял монеты и упрятал во внутренний карман. Девчонка проводила золото внимательным взглядом.
— Теперь дело говори.
— А чего говорить? Ваша установка, — Мажуга покосился на воровку, та засопела и отвернулась, — ваша вещь, говорю, уже наверняка из Харькова уехала давно. Придется искать, стало быть. Расходы у меня будут.
— Возместим, Ржавый, все возместим, я ж не обману! И где это…
— Курчан твой? Сейчас явится, скажет, не застал Харитона дома.
— Чего? Ты, что ли, решил, что Харитон?..
— Так щас вот подумал: он со мной вместе из Управы ушел. Так?
— Ну. И шо?
— Ушел и дал знак этим вот. Слышишь, дура, говори лучше по-хорошему, кто вас на Управу навел?
— А я чо? Знаю про вашу Управу, чоль? Рыло сказал, нужно в один подвал залезть, ход он покажет. Вынести, чо получится, за все заплатят.
— Рыло — это которого застрелили?
— Ага-а-а… — девчонка вспомнила, что дружок мертв, и захлюпала носом.
— Ну-ка, не реви. Не реви, сказал, ну! А ему кто велел? Кто ход показывал? Молчишь? Ладно…
За дверью затопали, потом раздался стук.
— Самоха, мне сказали, ты велел…
— Входи, Курчан, — Самоха снова приложился к бутылке и пожаловался, — рану печет.
В кабинет заглянул молодой пушкарь, кудрявый ладный парень.
— Ну чо? Харитона видел?
— А как же, он одетый был, будто и не ложился вовсе. Сказал, за мной прибежит скоренько.
— Ладно, ступай.
— Постой за дверью, парень, — велел Ржавый.
Пушкарь убрался в коридор.
— Что скажешь, Игнаш?
— Вели, чтобы не выпускали Харитона с Харькова. Пусть по всем выходам ждут его. Не придет он в Управу. Вишь, одетый был, значит, ждал, чем у Востряка дело закончится. Сейчас струхнет и в бега ударится.
— Курчан! — крикнул Самоха. — Зайди, слышь!
Когда пушкарь снова заглянул в кабинет, Игнаш снова заговорил:
— Самоха, послушай. Я человек чужой, ты вели, чтобы меня слушались. Харитона еще можно нагнать, если сейчас за ним двинуть. Я к нему пойду, отряди со мной кого… Да хоть вот этого, молодого. И замарашку, дуру эту, пусть стерегут, запрут пусть где, а еще лучше связать ее.