«Что здесь мне запомнилось?… Аэродром и полеты с утра до вечера. Правда, памятно и получение наград».
Необычность обстановки его нервировала. Проверяли внешний вид, инструктировали, чистили. А потом ввели, как под конвоем, в зал, где совсем незаметного вида человек читал тихим голосом приказы по Сталинградскому фронту, второй, подобный первому, вручал орден и подавал для пожатия нежную руку.
Матвей, когда стали угощать шампанским, расстроился. Награждавший только и сказал: «Еще раз поздравляю всех награжденных и желаю новых боевых успехов». Не дождался, пока летчики выпьют шампанское, пригубил свой бокал и молча ушел.
Матвею тогда очень захотелось, чтобы им ордена вручили бы на аэродроме перед строем, при развернутом полковом знамени. Но начальство, видимо, посчитало, что они оказали летчикам более высокую честь.
Надо было запускать моторы своей группе. Размышления оставили его, вытеснялись привычной работой…
Взлетели.
Замутненный городом воздух сносился потоком ветра от Волги в степь и размывал в мареве жаркого дня окраины. Многоцветье крыш домов и заводов, пустырей и складов, белых пароходов, камуфлированных барж, буксиров вскоре осталось позади. Волга сделала резкий поворот вправо, ушла кормить и поить своей водой Сызрань, и самолеты повисли над желто-бурой степью. Над головой в зените ослепительно яркое солнце, а внизу степь — огромная столешница, оструганная фуганком, с редкими прожилками сухих оврагов и сучками-хуторами, негусто разбросанными около них.
Ни машин, ни людей, ни повозок. Если бы не было на этой равнине редких черных квадратов пахоты, то можно было бы подумать, что внизу мертвая земля. Смотреть на равнинное однообразие стало нудно, и Матвей довернул свой самолет вправо, чтобы пораньше вновь выйти на Волгу. Решил, что так будет интересней, да и аэродром не проскочишь… Показался вначале правый, высокий берег реки, а потом вода. И Матвею почудилось, что в кабине стало прохладней.
Волга трудилась. Вода ее плотно была занята баржами и буксирами, которые шли и вверх, и вниз по течению. Разглядывая движение по водной дороге, он все больше убеждался, что именно по реке-матушке снабжались южные фронты, а на север шли нефть и бензин. Кажется, только сейчас Матвей по-настоящему осознал, что для него и всей страны значат Волга и Сталинград. Он горько усмехнулся:
— Быть или не быть? Вот в чем вопрос.
Отозвался заместитель, идущий за ним.
— Командир, повтори! Не понял?
Матвей про себя выругался. Оказывается, в задумчивости он незаметно для себя нажал кнопку передатчика, и его мысли стали достоянием всех. А кроме этого, сам же нарушил и указание о строгом радиомолчании в полете. Теперь надо было отвечать, иначе будут вновь переспрашивать.