Отец прикрывает глаза. Мои слова его не убеждают. Скорее всего, он думает, что всё это детский лепет.
– Молодёжь всегда считает тех, кто жил до них, глупцами. Поверь мне, сын, многие мудрецы размышляли над этой проблемой годами. Прежде чем ты попытаешься улучшить что-то, убедись, что разобрался, как это работает. Религия может быть очень опасным оружием в руках фанатиков. Создавая новую религию, ты создаёшь почву для столкновения. Кровопролитного столкновения. Ты об этом подумал?
Я смотрю на сжатые под столом кулаки. Руки у меня костлявые, мальчишеские, ноги длинные и тощие. Босые стопы покрыты грязью, голени исцарапаны колючками. Я обычный подросток, нескладный и неуклюжий, никак не похожий на героя, способного изменить мир. Но внешность бывает обманчива.
Я знаю свои сильные стороны. У меня есть редкая способность вдохновлять людей. Ко мне прислушиваются все: мужчины и женщины, молодые и старые, евреи и не евреи. Меня уважают, потому что я отношусь ко всем справедливо. Я верю, что каждый заслуживает уважения просто за то, что он человек. А если вы относитесь к людям уважительно, то и они ответят вам тем же.
– Я хочу принести мир, а не войну, – тихо говорю я, но голос всё равно надламывается. Терпеть не могу эти внезапные изменения! Иногда кажется, что моё собственное тело ставит мне подножки. – Я хочу найти способ объединить всех людей. Разве не сказано в Торе «Возлюби ближнего своего как самого себя»? Если вместо того, чтобы защищать свои личные интересы, люди станут заботиться об общем благе, то не будет ни войн, ни преступлений, ни жестокости.
– Иешуа, ты пытаешься сделать невозможное, – устало вздыхает отец.
– Разве? Если что-то ещё не было сделано, это вовсе не значит, что оно невозможно!
– Сын, правила ведь не просто так придуманы, – отец заговорил со мной медленно и терпеливо, словно объясняя азбучные истины трёхлетнему малышу. – Твои необдуманные поступки и открытое презрение к традициям могут иметь серьёзные последствия. Некоторые знания держат в секрете, потому что не все способны их понять. Когда мы прячем опасную вещь от детей, то делаем это не в качестве наказания, а чтобы уберечь их. Наполовину понятая правда хуже, чем ложь.
– Правда всегда правда. А ложь всегда ложь. Середины здесь быть не может! – Мой голос слегка дрожит: нелегко сохранять равновесие!
Как я ненавижу их уверенность в собственной правоте! «Только мы знаем истину! Только мы имеем право решать, кому позволено узнать истину. Потому что мы – избранные, а все остальные слишком глупы и недостойны нашего священного знания».