Небезынтересную трактовку данного закона можно встретить в знаменитых "Основах критики" (1762) Генри Хоума (1696–1782). Этот выдающийся шотландец, наделенный поистине могучей интуицией, уверено заявил, что есть "некое свойство человеческой природы, еще не изученное ни одним автором, хотя и важное по своим следствиям". Будучи исследователем честным и искренним, Хоум откровенно признает, что оно (это свойство) еще не получило названия.
Приводя примеры, подтверждающие его и других авторов наблюдения, Хоум скромно предупреждает читателя, что тому придется «довольствоваться» лишь "описанием".
Но мы-то, уже с позиции нашего знания, должны сказать, что Хоум говорит вовсе не косвенно, не иносказательно и не аллюзийно. Он говорит именно, и очень конкретно., о разбираемом здесь законе.
Правда, размышления над рассуждениями Хоума дают основание предполагать существование, так сказать, изотопной формы закона "завершающей фигуры", т. е. того же закона, но несколько ракурсного, а именно:
55. Закона "завершающего действия".
Вот точка зрения Хоума со всей ее аргументацией:
"Всякий человек, наблюдающий себя и других, наверняка заметил нашу склонность оканчивать начатую работу и все доводить до совершенства. Имея дело с природой, нам редко удается выказывать эту склонность, ибо там мало что остается незавершенным, но в искусстве роль ее велика; она заставляет нас упорствовать в собственном труде и желать завершения чужого; мы испытываем явное удовольствие, когда работа доведена до совершенства, и не менее явную досаду, когда это не удается. Вот отчего нам не по себе, когда интересный рассказ прерывается на середине, когда музыкальная пьеса не имеет разрешающего аккорда, а здание или сад остаются незавершенными. То же руководит собирателями, например, полных собраний сочинений, хороших или плохих.
Некто взялся собрать гравюры, воспроизводящие все прославленные картины, и это ему удалось, не считая нескольких. Французский писатель Жан де Лабрюйер (1645–1696) в конце "Характеры Теофраста" (1688) говорит, что недостающие тщательно разыскивались — не ради их ценности, но для полноты собрания.
Приведенные примеры касаются дел, которые можно завершить. Но то же беспокойство замечается и там, где завершение невозможно, например для так называемого бесконечного ряда. Следуя мысленно вдоль такого ряда, мы вскоре ощутим беспокойство, все более сильное по мере движения по этому пути, где нет надежды на конец.
Бесконечная даль недолго тешит наш взор; нам скоро становится не по себе, и тем больше, чем больше времени мы тратим на ее созерцание. Примером бесконечной дали может служить аллея, ничем не завершенная в конце; причину неприятного чувства мы могли бы надеяться найти, если бы тут было некое подобие бесконечного ряда. На первый взгляд сходства нет, ибо самый острый глаз охватывает лишь часть пространства и ею ограничен. Но сознание воспринимает все сущее; мысленно мы продолжаем линию до бесконечности: этим бесконечная даль подобна бесконечному ряду чисел. Действительно, беспокойное чувство, внушаемое бесконечной далью, мало отличается от того, какое вызывает бесконечный ряд; поэтому можно полагать, что причина их одна и та же.