Катерина смотрела на него, и у нее беззвучно катились слезы по щекам, и она чувствовала себя виноватой! Виноватой, виноватой! Она ненавидела себя в тот момент! И жить не хотелось, так непереносимо тошно было!
– Что нам делать? – шепотом спросила она, забывая вытирать слезы, которые, стекая по щекам, собирались в большую каплю на подбородке и шлепались на ее сцепленные замком ладони, обжигая, как кипяток.
Как было всегда, все эти годы – только он один и мог ответить на этот вопрос. Он посмотрел на нее, и перегоревший в пепел взгляд менялся на стариковскую мудрость.
– Ничего, Катюха, не делать. Жить дальше.
А ей казалось, что огромный ржавый крючок подцепил все ее внутренности и тянет через разрывающееся горло, это было больно, больно, больно!! И нечем дышать, а сердце уже разлетелось на тысячу ошметков, и сейчас, вот прямо сейчас она умрет!
Не умерла. А пытки только начинались.
– Катька! – с громким жизнеутверждающим возгласом влетела в комнату соседка Надя и затормозила на пороге, увидев Тимофея. – О, ты не одна!
А великий лицедей Тимофей в пару секунд изменил выражение лица, спрятав истинные переживания за привычной маской мужской приветливой заинтересованности.
– Как я понял, это твоя знаменитая соседка Надежда, – с максимальной любезностью и мужским обаянием, включенным на всю мощность, сказал он.
– А если я не ошибаюсь, – нырнула с удовольствием во флирт Надюха, в прямом смысле слова «с порога», – это легендарный брат?
– Тимофей, – представился он, поднимаясь со стула.
– О, да у вас тут пир горой! – покачивая призывно бедрами, поднесла себя к столу Надька.
– Прошу, – широким жестом пригласил Тим, демонстративно окинув ее оценивающим взглядом с ног до головы и изобразив восхищение увиденным и по достоинству оцененным.
Просить было лишним, Надька уже присутствовала в полном объеме и за столом, и в игре мальчики-девочки.
Слухи в общаге быстрее и жарче лесного пожара, и через полчаса к ним в комнату потянулся народ, знакомый и очарованный Тимофеем с Нового года.
Выпивка, веселье, музыка набирали обороты и масштабность. Надька и парочка девушек, образовавшихся незаметно в халявном застолье, выдавали Тимофею откровенные авансы, а Катерина понемногу смещалась на задник декораций, отодвигаемая шумной, все прибывающей компанией.
Чтобы занять себя и отвлечься от непроходящей боли и горя черного, она взялась мыть тарелки, таская их на кухню и чистыми обратно. В одну из таких ходок Надька вызвалась ей помочь, но, как выяснилось, имела иные планы, гораздо более интересные и занимательные, чем мытье посуды, – поговорить.