Я был почти готов вернуться к мисс Веноне Райдер.
Или к мисс Гвайнет Пелтроу.
Или к мисс Сандре Баллок.
Или к мисс Дрю Бэрримор.
Или к мисс Джоанне Гоуинг — прекрасной актрисе, женщине потрясающей красоты с утонченными, почти фарфоровыми чертами лица, которая вдруг пришла мне на ум.
Постепенно пронзительные крики Сьюзен стихли, уступив место слезам. Она перестала дергаться и, скорчившись на матрасе, зарыдала так безутешно, что я испугался за нее сильнее, чем когда она билась в истерике.
Это был настоящий водопад слез.
Потоп.
Наводнение.
Крики Фрица Арлинга давно затихли, а она все всхлипывала и всхлипывала. Только выплакав все слезы и доведя себя до полного нервного и физического истощения, Сьюзен наконец замолчала, и в спальне наступила странная тишина.
Серо-голубые глаза ее были открыты, но они смотрели в потолок.
Я заглянул в них, но они больше не были чисты, как дождевая вода. Взгляд Сьюзен был туманным и пространным, и я так и не понял, что он означает.
Точно так же мне не удавалось расшифровать выражение залитых кровью глаз Шенка.
Почему-то — я так и не сумел понять почему — в эти минуты Сьюзен казалась мне, как никогда, далекой, недосягаемой, непостижимой.
О, как страстно мне хотелось иметь тело, чтобы лечь на нее и прижать всей моей тяжестью! Если бы я мог заняться со Сьюзен любовью, я уверен, что мне удалось бы без труда преодолеть разделяющую нас пропасть.
Этот акт соединил бы нас физически и закрепил союз двух душ, к которому я так стремился.
Ну ничего…
Скоро, очень скоро я обрету собственное тело.
— Сьюзен!..
Наконец я осмелился позвать ее, нарушив сверхъестественную тишину, в которой, казалось, еще звенело эхо предсмертных воплей Фрица Арлинга.
Сьюзен не ответила. Она по-прежнему лежала неподвижно, безучастно глядя в потолок спальни.
— Сьюзен!
Я думаю, что на самом деле она глядела не на белый алебастр и лепнину, украшавшую потолок ее спальни, а на что-то далекое и недостижимое.
Может быть — сквозь потолок и крышу усадьбы — она видела голубое июньское небо и крошечных ласточек под самыми облаками.
Или ночную темноту, которая только-только начала надвигаться с восточного побережья.
Поскольку я так и не смог досконально разобраться в реакции Сьюзен на мою попытку приучить ее к послушанию и дисциплине, я решил не навязывать ей разговор. Будет лучше, подумал я, если она сама заговорит со мной, когда немного успокоится.
Я — терпеливое существо. Я могу ждать сколь угодно долго.
Только иногда — не хочу.
У меня было и другое важное дело. Мне необходимо было восстановить контроль над Щенком.