— Вы Юлия Петровна Рутковская?
— Да, — преодолевая свою дрожь, с вызовом выпрямилась я. "Чего он тянет. Говорил бы уж… Но может это не плохое… Иначе этот чиновник выдал бы всё за раз, а не томил, делая променаж передо мной и прицел. Возможно, всё же Костя нашёл нас?" Мысли, прыгая в всклокоченной голове, стреляли в сердце и дёргали душу.
Он постучал карандашом о крышку стола. Покашлял в кулак, посморкался и осторожно спросил:
— Рутковский Константин Константинович…
— Мой муж, — гордо подняла подбородок я. Готовая вступить с целым миром в борьбу за него.
— Я имею ввиду тот самый… — он показал пальцем в потолок.
— Да, да, да, тот самый. Что с ним? — сорвалась я, не выдержав напряжение. — Он мой муж, говорите, говорите же. Ранен? Да не тяните вы, ей богу.
Он встал, обошёл опять вокруг меня и, хмыкнув, пробормотал:
— Надо же…
Я смутилась. Вид у меня, конечно, был аховый и замордованный. Красная от пара и горячей воды, в съехавшей косынке на растрёпанных волосах, с ещё мокрыми руками, и сумасшедшими глазами. На кого я похожа… Да на кого угодно, только не на принцессу для Рыцаря. Леший с ними.
— Что с ним? Говорите же? — повернулась не выдержав к вышагивающему вокруг меня мужику.
— Да, ничего, успокойтесь вы. Мы просто уточняем. — И помявшись, добавил. — Приходите завтра с утра в военкомат. Здесь вы больше не работаете.
— Почему? Что я сделала не так? — напугалась я, лишаться работы и садиться на шею родным, которым и так не легко, не хотелось.
— Да всё так, чего вы скачете. Просто будете работать теперь в военкомате.
Он замолчал и нескрываемым разочарованием посмотрел на меня. До меня, дошёл, наконец, смысл его слов и от меня отхлынула жизнь. В голове билось и пело лишь одно: — "Жив, жив, жив!" Чиновник встал напротив меня, вопросительно уставившись в лицо. "Поняла или нет?" Жалея, что не могу превратиться в букашку, кивнула. И улыбаясь клокочущей во мне радости, — "Костя жив, жив!" — пошла на своё рабочее место. Когда я подошла предупредить начальника, о завтрашнем походе в военкомат и предложении нового места работы, тот не очень удивился. Значит, был в курсе. Вечером мы с Адой пировали. Съели по картофелине. Сделали бутерброд с селёдкой. Накрутили кипятка и даже бросили туда по ложечке сахарного песка. — Костя будь здоров! Воюй и бей их. А мы тебя любим и ждём.
Наши кружки сошлись в одном порыве.
— За тебя папка!
— За тебя любимый!
На календаре красовалось 31 декабря. На носу Новый год! Наломали веток ели, нарядили игрушками из бумаги и ваты. Тяжёлый 41 год заканчивался, а война только начиналась и Новый год- 42 принимал эту ведущую к победе эстафету. Надеялись на скорую. Мы знать не знали, что до неё пройдёт много тяжёлых и кровавых лет.