Жизнь текла своим чередом. Интерес к ней терять Рутковский не собирался. Долго болеть не желал. Как можно быстрее закруглившись с лечением и болезнями, повоевав с докторами, вышел на работу. Правда легко ему это не далось. Медики стояли на смерть, а он шёл в лобовую атаку, утверждая, что ещё одного дня вынужденной бездеятельности он просто не вынесет. Но побушевав и ничего не добившись пускался на хитрости, а потом просто сбегал, отправляя адъютанта или водителя за медицинской книжкой. Пылившую по поводу его безответственного поведения Юлию он с жаром заверял, что больничное счастье не для него. Да она и сама знала, что он не приспособлен для созерцания и ничегонеделанья.
Знала, а возмущалась, мол, нельзя на здоровье плевать и медики заботятся о его здоровье, чисто для того, чтобы усмирить прыть. Но… Он упрям. Его брови сходились в неудовольствии на переносице и Костя делал что хотел. Она видела, как он бодрился пытаясь вести активный образ жизни. Много ходил пешком, причём и в дождь и в снег. Говорил, что это его настраивало на жизнь. Она вздыхала и прекращала спор. Не могла. Тогда подходила к проблеме надзора другим боком. Юлия старалась составить ему компанию, но из-за внуков не всегда это получалось. И тогда перед выходом он прослушивал лекцию, как себя вести в том или ином случае. Улыбаясь чмокал жену в нос и обещал быть послушным мальчиком. С новым азартом включился в дела семьи, помогая заводить детей в школу и уделяя им больше времени. Подолгу просиживал с внуками, читая или рассказывая. Дети жалели об одном, что он был игроком, а не болельщиком и поболеть за любимую команду с дедом было нельзя. Он не понимал такой бестолковщины, как болельщики. Вот поиграть с ним в теннис, волейбол — это пожалуйста. А "болеть" — увольте. Зато часами мог играть с ними во все настольные игры, что-то складывать мастерить, причём не с меньшим, чем они азартом. Юлия пришивая внукам пуговицы и штопая брюки посмеивалась над ними наблюдала через открытую дверь, но не влезала… Он вдруг шагнул к ней в комнату и закрыв за собой дверь подошёл и упав перед ней на колени, забрал её руки в свои и уложив свою голову на колени тихо сказал: "Какая ты красивая, я самый счастливый человек на свете, и это одна из неповторимых минут!" Разве Юлия могла сдержаться от слёз… Бабы сентиментальный народ. Плакала.
Вдвоём им совершенно не скучно в их пространстве. Друг друга они поддерживают во всём. Рутковский из тех людей, которые спокойно признают как свою неправоту, так и то, что правда жены победила. В этом плане Юлии с ним было тоже легко. Без совета друг друга не обходились. Дебаты бывали, а как же? Без них никуда. Но только дома, вдвоём и почти шёпотом. Ругань и ссоры в их отношения прожитые года не принесли. Даже, если Рутковский захотел поссориться у него бы это не получилось. Юлия считала, что незачем тратить время на такую ерунду, как выяснения отношений. Обид она просто не замечала, а на его пыл быстренько организовывала атаку, так что ссоры замирали не успев начаться, плавно превращаясь в игру. Прожитые годы сроднили так, что они представляли собой единое целое. Понимали друг друга без слов и чувствовали на расстоянии. Три связи — физическая, энергетическая и душевная сплелись в невероятно крепкий клубок. Разрыв смерти подобен.