— А ты как это всё видишь?
— Про Лариску-то? Так через окно. Ты встанешь тоже увидишь. Летом они вообще гуляют на полную катушку в саду. Поют себе. Потом подерутся. И опять поют.
— Да, весело живёшь. Не боишься одна. С одной стороны бомжи. С другой притон.
— У меня собака надёжная. И потом, жизнь научила, что бояться надо совсем не тех от которых страшно.
— Неужели? Когда же ты успела жизни-то хлебнуть, зелёная ещё?
— Это мираж. Не такая уж и зелёная. И потом, опыт он от годков прожитых не всегда зависит, а всё больше какими дорожками к этим годкам идёшь.
— Может и так. Мне надо подняться…
— Зачем?
— Надо. Отхожее место как я понял на улице… Значит, мне надо туда.
— Не дури. Я ж судно поставила у кровати.
— Нет… Право же мне перед вами очень не ловко. Я смогу дойти, — бормотал он.
Но я была не менее упряма и у меня были веские причины настаивать на своём, которые я ему тут же и выпалили:
— Твоё упрямство не очень кстати. Упадёшь. Тащить тебя не кому. Потерпи до завтра. Юлька с медиками приедут, перенесём тебя в новый дом. Там все удобства в доме. Сама никак не решалась перейти. Причины не было. Теперь в самый раз. Не капризничай и выкинь чушь из головы. Давай помогу. Вставай и обопрись на меня. Обними за шею.
Его рука скользнула по плечу и ухватилась за шею, задев родинку. Глаза удивлённо раскрылись совсем рядом, рассматривая меня.
— Если я последую твоему совету, то мы оба рухнем на постель, — с иронией заметил он поглядывая на мою хрупкую фигурку. — Тебя такая перспектива устраивает.
— Что за ерунда! — тут же энергично возразила я. С чего мне падать, если я чувствовала себя сильнее того, что он так скептически оценивал. Я не обращая внимания на его гляделки и иронию, помогла ему подняться, обняв за талию и тяня на себя с усилием, но посадила.
— Как тебя зовут? — вырвалось с хрипом из него.
— Оксана, Ксюха….
— Ксения, как кому нравится, — докончил он. — Чудеса!
— Почему? — не поняла я.
— По кочану. Иди, принеси полотенце. Мокрый весь.
— Имя, как имя. Не хуже других, — ворчала я, топая в большую комнату за полотенцем и злясь на себя, что позволила неизвестно кому собой командовать.
Когда я вернулась, он сделал свои маленькие дела, стянул с себя бабкин ставший мокрый от пота байковый халат и, вырвав у меня полотенце, принялся растирать себя. Но сил больших не было, и он со стоном, в бессилии повалился на подушки. Я вытащила судно и понеслась за махровой простынёй. "Где-то у бабки была совершенно новая". Нашла и замотала его в неё, укрыв сверху одеялом.
— Пить дай, сушит.
— Морсу принесу.