Пауль Йельм сидел, развалившись в кресле гостиничного номера, и пристально рассматривал третью фотографию. Это был самый свежий снимок Йорана Андерсона, сделанный всего за две недели до инцидента в банке. Он положил руку на плечо Лены Лундстрем и широко улыбается. Они стоят среди снегопада возле своего дома, а рядом с ними — маленький, вылепленный ими из снега фонарик со стеариновой свечкой внутри. У Йорана красные щеки, он выглядит здоровым и счастливым. Хотя в его ярко-голубых глазах прячется какая-то тень.
Йельм сразу узнал ее.
Тихая детская робость.
— А он не знал, что вы беременны? — спросил Йельм.
Лена Лундберг снова опустила глаза вниз и ответила:
— Я как раз собиралсь сказать ему. Но он был просто сам не свой после увольнения. Официальное уведомление пришло по почте из Стокголььма в простом коричневом конверте. И даже его непосредственный начальник Альберт Юзефсон ничего об этом не знал. Когда он открыл конверт, что-то умерло внутри него, я увидела это в его глазах. Может быть, именно тогда я поняла, что потеряла его.
— И у вас не было никаких контактов с ним с тех пор, как он исчез?
— Утром пятнадцатого февраля… — медленно проговорила Лена, как будто листая календарь. — Нет, никаких. Я не знаю, где он и что делает.
Внезапно Лена посмотрела прямо Йельму в глаза. Он отвел взгляд.
— А что он собственно натворил?
— Возможно, ничего, — ответил Йельм и почувствовал, что ему стало не по себе.
Хорхе Чавес поднялся с кровати, потянулся и собрал фотографии. Затем спросил раздумчиво:
— Может быть, стоит все-таки уведомить Хультина?
— Пускай посидят еще одну ночь у ловиседальцев, — сухо ответил Йельм. — Там им хотя бы ничего не угрожает.
— К тому же мы должны подождать, пока наш так называемый коллега сделает свой рисунок, — зевнула Черстин Хольм.
— Из-за него застопорилось все расследование, — сказал Хорхе Чавес и через секунду добавил: — Нет, слушайте, с меня на сегодня хватит. Ну и денек у нас был! Конечно, с некоторым горьким привкусом…
Он положил фотографии на прикроватный столик Йельма и вышел из номера, широко зевая.
Черстин осталась лежать, уставшая и невероятно… эротичная, так подумалось Йельму. Он все еще сомневался, что та ночь в гостинице была на самом деле.
— Ты разбираешься в астрологии? — неожиданно просил он.
— Ты спрашиваешь меня об этом потому, что я женщина? — так же неожиданно ответила она.
Он рассмеялся.
— Отчасти поэтому.
— Альтернативное мышление, — иронично заметила она, села на кровати и откинула со лба прядь черных волос. — Немного разбираюсь.
— Вчера… да, кажется, это было вчера, моя дочка сказала мне, что это мое… пятно на щеке похоже на астрологический символ Плутона. Что это означает?