— Нет, но это, конечно же, знает Нанси. Что вы мне все время звоните? Я надеюсь, Георг вне опасности… Кстати говоря, я вчера наболтала глупостей. Надеюсь, вы сотрете все, что не относилось к теме нашего разговора. Вы же понимаете, Георг…
— Вы имеете в виду вот этот пассаж: «А вам, фрекен Хольм, доводилось видеть, как шикарный загорелый галлийский член из совершенно вялого становится абсолютно твердым? Наблюдать эти чудесные мгновения постепенного экономического роста»?
— Какая же вы похотливая! — восторженно выкрикнула фру Хуммельстранд, а затем Йельм услышал продолжение: — Вы, наверное, сидели и мастурбировали, воображая себе гигантский орган Филиппа! Фу, как вам не стыдно!
Меняя кассету в диктофоне, Йельм не смог удержаться от того, чтобы не представить себе, как Черстин Хольм мастурбирует, слушая про член Филиппа.
Она одна в комнате. Ночь уже опустилась на полицейское управление. Она положила ноги по бокам ноутбука и приспустила свои широкие черные брюки. Ее рука в трусах, она медленно и ритмично двигается вверх и вниз. Взгляд темных глаз затуманен… но вот она раскрывает их и откидывается назад, издав приглушенный гортанный звук.
«Я как ребенок», — подумал Йельм, унимая легкую эрекцию, а в диктофоне тем временем зазвучал ясный и упрямый девичий голос:
— А как вы сами думаете? Мини, миди, макси. Макси-глубокая. Макси-похотливая. Конечно, меня дразнили, у меня была подружка-одноклассница по имени Ангел, Ангел Якобсон-Флод. Но никого, черт возьми, никого не называли в честь яхты! Это яхтам дают женские имена, но какого черта называть женщину в честь яхты?!
— Вы ненавидели своего отца за то, что он дал вам такое имя?
— В переходном возрасте да. А сейчас мне кажется, что это даже круто.
— А яхту вы ненавидели?
— Нет, я никогда не испытывала ненависти к яхте. Это было единственное, чему папа уделял время. Он заботился о ней, благоустраивал, чтобы нам там нравилось. Маму, конечно, вечно тошнило, там часто царил беспорядок, но Марре и я не обращали на это внимания, мы любили играть в нашу «угадайку».
— А ваш отец бил мать?
— Не знаю.
— Не знаете?
— Нет. Отец невероятно расстраивался, когда видел, что его усилия ради мамы бесполезны. Они начинали орать друг на друга, а мы прятались в уголок или выбегали на остров, к которому приставала яхта, накрывались одеялом и продолжали играть в «угадайку».
— Что вы почувствовали, когда узнали о смерти отца?
— Я плакала, много плакала…
Йельм резко выключил диктофон, а потом промотал запись вперед. Ему подумалось, что понять другого человека по сути невозможно. Что именно управляет его жизнью, что связывает его с другими людьми?