Были и другие пристрастия дофина, раздражавшие Марию-Антуанетту не меньше. Она не могла не страдать от его увлечения строительством. Поскольку в это время в Версале проводилась реконструкция, он в течение дня помогал каменщикам, носил балки, камни, выполнял любые строительные работы. К вечеру он возвращался обессиленный и доведенный до изнеможения. Оскорбленная Мария-Антуанетта жаловалась Мерси на столь странное поведение мужа. Посол же советовал ей «нежно убеждать принца», а не упрекать. Тогда дофина стала призывать мужа «быть более мягким и покладистым, хотя бы на людях».
С первых дней после свадьбы она старалась обратить на себя внимание дофина. Она мечтала об их общих интересах и увлечениях. Принц старался угодить ей, отдавая ей всю свою нежность. Он всегда шел ей навстречу и даже заявил однажды, «что будет одобрять то, что послужит ей развлечением, и никогда не будет ни в чем ее стеснять».
Став, наконец, настоящим супругом, он не стеснялся публично проявлять к ней нежность. Мерси, который в свое время сильно критиковал принца, уверенно отмечал явный прогресс в его характере, и это, по его мнению, хотя и несколько преувеличено, была заслуга дофины. Однако нужно ли было льстить императрице и отвешивать комплименты в адрес принцессы, создавая видимость откровенности? Дофин с большим уважением относился к Мерси, позволяя ему думать, что дела в государстве шли гораздо лучше, чем можно было бы подумать.
Необычайная популярность, которой пользовались молодожены, в значительной степени способствовала тому, что можно было бы назвать счастьем. 8 июня 1773 года они совершили торжественный выезд в столицу, как того требовали обычаи.
Речь шла о тщательно спланированной церемонии, в которой должны были участвовать и простые горожане. В этот летний день в половине двенадцатого их встречали губернатор Парижа, главный шеф полиции, а также торговцы и горожане. Супружеская чета вместе со свитой разместились в шести каретах, приготовленных специально для церемонии. Кортеж медленно последовал по дороге сквозь толпу, восторженно встречающую будущих наследников. Казалось, народ видел в них свое будущее, полное надежд и обещаний. «Господин дофин, подарите нам ребенка!» — выкрикивали торговки. Поскольку эти дамы совершенно не стеснялись в выборе слов, принц мог лишь улыбаться в ответ на такую откровенную фамильярность. «Прелестная наивность, хотя и выраженная в столь грубой форме, выражает волю народа», — писал книгопродавец Арди, из числа восхищенных зевак. Как и все парижане, он был очарован молодой дофиной, которая, улыбаясь, смотрела на толпу приветствовавших, а когда рукоплескания усиливались, восхитительно грациозно приветствовала их. Все восхищались ее красотой и изяществом. Мария-Антуанетта олицетворяла идеал той королевы, о которой они давно мечтали, кому жаждали поклоняться и повиноваться. В тот день она полностью затмила дофина. Однако тот любезно благодарил за приветствия, несшиеся отовсюду: и с Сен-Женевьев, и у коллежа Людовика Великого, и с Нового Моста, и во время банкета, устроенного в их честь в Тюильри.