Император смог теперь позволить себе иногда делать сестре замечания по поводу туалета, привычек или окружения. Так, например, он не согласился с тем, «что мадам де Полиньяк — умная и прозорливая женщина». Надеясь получше узнать мадам, он «вывел ее на разговор, касающийся непосредственно королевы». В результате разговора император окончательно сделал вывод в том, что она достойна презрения. К тому же он не делал из этого тайны. Вечером он высказался самым нелицеприятным образом о салоне мадам де Гемене, который назвал настоящим притоном. Хотя сестра и пыталась подготовить его к обществу, насквозь продажному, где любовница могла стать законной хозяйкой двора, подобного положения дел он не мог даже представить. Мария-Антуанетта выслушала брата, не произнеся ни слова и с видимым достоинством, однако сразу после этого вернулась к подруге и продолжила игру, хотя перевалило далеко за полночь. Император был «вне себя от гнева», и Мерси вынужден был взывать к его терпению и надежде.
На следующий день император первый раз поговорил с глазу на глаз с королем. Лед в официальных отношениях между двумя государями был нарушен.
Иосифу II нравился этот неуклюжий юноша с грубоватыми манерами, в котором он тем не менее видел мудрого политика. Король, не колеблясь, поделился с императором своим горем «о том, что у него нет детей, он вдавался в мельчайшие подробности по поводу своего физического состояния и спрашивал совета у императора». Доверительные беседы с Иосифом, которые передавались Мерси, а он в свою очередь все передавал императрице, принесли желаемые результаты. 4 октября Иосиф написал своему брату Леопольду: «Король Франции, как Вы, наверное, уже знаете, наконец, совершил великое дело, и королева теперь может вскоре забеременеть; они оба написали мне и благодарили за советы. Хотя на самом деле, я знаю, причиной всему были невежество, неловкость и апатия». На пикантном французском он довольно холодно и отстраненно описал секреты супружеской жизни: «Его поведение в супружеской постели своеобразно, он вводит крайнюю плоть и остается там примерно две минуты совершенно неподвижно, затем выходит, оставаясь по-прежнему в состоянии эрекции, и желает супруге спокойной ночи. При этом он считает, что все нормально, иногда, разумеется, у него случаются ночные поллюции, но однако он совершенно доволен собой и говорит, что не испытывает удовольствия и рассматривает это как супружеский долг. Ах, если бы я мог присутствовать хоть раз при этом, я бы все уладил, нужно заставить его освободиться от семени. Моя сестра, разумеется, ничего при этом не испытывает, они похожи на неловкий и неопытный дуэт».