Трудно быть более откровенным. Теперь мы можем понять, что толкало Марию-Антуанетту оставлять своего мужа по ночам. В прекрасном портрете королевы Марии-Антуанетты, принадлежащем перу Стефана Цвейга, используются некоторые фрагменты переписки, до сих пор тщательно скрываемой. Именно он первым обратил внимание на взаимосвязь сексуальной неудовлетворенности королевы и ее поведения. Другие историки Марии-Антуанетты впоследствии повторили аргументы этого сторонника Фрейда лишь для того, чтобы хоть как-то уберечь от бесконечных пересудов и сплетен память о королеве. Если верно, что откровение, связанное с супружеской жизнью королевы, заставило по-новому взглянуть на личность Марии-Антуанетты, то необходимо под этим углом пересмотреть и многие ее поступки.
Иосиф, который собирался продолжить свое путешествие, посетив Нормандию, Бретань, Бордо, Лангедок, Тулон и Лион, уезжал спокойным за судьбу сестры. Она искренне взволновала этого человека, достаточно властного и холодного, хотя до этого он испытывал к ней и к ее судьбе скорее безразличие. «Я с трудом смог покинуть Версаль, настолько привязался к моей сестре, — писал он императрице, — я нашел свою прелесть в той жизни, которую раньше презирал и от которой отказывался, но вкус к которой меня никогда не покидал. Мария-Антуанетта очаровательна и очень любезна; я проводил с ней долгие часы и даже не замечал, как быстро бежало время. Она была так трогательна, мне стоило больших трудов уехать и оставить ее там, в Версале». Иосиф II приветливо отнесся к королевской семье. Ему были неприятны граф Прованский, граф д'Артуа и их супруги. Что же касалось Людовика XVI, он описал его «немного слабовольным, но совсем не глупым, имеющим собственное мнение и способность к суждению. Правда, он был подвержен апатии и физически и морально, — добавляет он. — […] Нельзя сказать, что король немощен в физическом и в духовном плане, создается впечатление, что сила его словно дремала еще, а жизнь представлялась как бы в восходе», так говорил он своему брату Леопольду. Сестру он нашел очаровательной, но живущей лишь ради удовольствий и способной думать только о развлечениях. «Она ровным счетом не испытывает ничего к своему мужу, — продолжал он, — она опьянена расточительством и распутством этой страны, короче говоря, не выполняет ни обязанностей жены, ни обязанностей королевы, а как женщина вообще игнорирует Людовика. Ну и совершенно не заботится о своем народе». Однако абсолютно ясно, что любовь, которую он испытывает к столь своенравной сестрице, способной заставить его выполнять все ее просьбы, самая что ни на есть искренняя. Ему как бы доставляет некоторое облегчение заявлять: «Ее добродетель вне всяких сомнений; она целомудренна по своей природе, а не по разуму».