— Возможно, когда-то она и была очаровательным ребенком, — не умолкал Седрик. — Но теперь это монстр. Скольких Кассия извела за косой взгляд в свою сторону?
Ей было больно слышать собственное имя. Кас казалось, что на ее несчастную голову обрушился топор палача. Даже не топор… молот!
— А скольких вы? — прохрипел священник.
— Они солдаты, их задача идти вперед и умирать, — возразил тот.
— Отпустите его, — ледяным тоном приказал один инквизитор.
— И возьмите себя в руки, — скомандовал другой. — Если опасаетесь скандала, не волнуйтесь. Невесте подмешают слабый состав. Девушка потеряет сознание, якобы от переизбытка чувств. После вам совершенно не обязательно видеться с ней.
— Это вы чудовища! — воскликнул отец Теофил. — И вы сделали бедняжку такой. Зачем отнимать силой то, что дается даром? Она без оглядки жертвовала собой ради вас. Не собираюсь больше участвовать в ваших грандиозных планах. Всевышний не слеп. Все получат свое!
Священник развернулся и направился к входу в часовню.
— Вы слишком много общались с Саймоном, отче. Вдруг одержимость заразна? — ухмыльнулся Седрик.
— Нет нужды запугивать меня, — отмахнулся Теофил. — Я не глуп. Сделайте лишь одно одолжение. Купите себе немного совести.
«Какими же разными бывают скоты, — колотилось в висках. — Вот умудрился согреть душу». Только вместо души открылась сквозная рана. Как молоденькое деревце рубят под корень. Взмах топора, неминуемое падение и треск веточек.
— Минус одна статья расходов, — деловито сказал Седрик. — К чему прикидываться святошей, если у самого карманы не молитвами набиты? Гнилое нутро за красивым фасадом. Новая война разорит Невендаар. Чтобы спасти многих, кем-то принято жертвовать. Если любовь ко мне отвлекает чудовище от жажды крови да к тому же приносит доход… Согласен пожертвовать собой, Я смертельно устал. Усну, как младенец.
Барон твердым шагом прошествовал через всю галерею и скрылся за дверью на другом ее конце, будучи в полной уверенности, что последнее слово осталось за ним.
— Занятный экземпляр, — произнес инквизитор.
— Убежден в своей правоте, — пожал плечами другой. — Под маской заботы о родине прячет ту же самую гниль, если не гаже.
— А мы? — Вопрос повис в тишине.
— Что «мы»? Мы-то все о себе знаем. И не питаем иллюзий. Не возражай, не болтай лишнего, слушай и действуй на благо Церкви. У каждого своя ложь, каждый защищается от правды по-своему.
Кас не заметила, как они ушли, как наступило безмолвие. Не уследила, куда пропали инквизиторы, и даже не поняла, как оказалась на полу. Она лежала на боку, сжавшись в комок, как больная собака.