В коридоре вдоль стен стояли кровати. Стены были покрашены зеленой краской, местами краска потрескалась, и видны были прогалины осыпавшейся штукатурки. Появлялись и исчезали люди, было удивительно тихо.
Около одной пустой кровати стоял врач, прижимавший к груди папку с историями болезней. Можно было подумать, что он раздумывал: не лечь ли в кровать самому? Я подошел к нему совершенно случайно, но оказалось, что именно он и был лечащим врачом госпожи Гюнериус. Я спросил его, почему ему пришло в голову позвонить в полицию и заявить об этом несчастном случае как о возможном умышленном покушении на здоровье его пациентки? Похоже, его оскорбил мой вопрос.
— Ну а какого рода несчастный случай мог привести к таким травмам, можете мне сказать?
Я ответил, что не могу.
Тогда я спросил, почему он так долго ждал, прежде чем заявить в полицию, а не заявил сразу, как только она оказалась в приемном покое.
Такой вопрос не сделал его более приветливым. Он стал листать свою папку, смотрел попеременно то на истории болезней, то на пустую кровать, словно пациент обязательно должен появиться, как только он найдет его в своих списках. Потом он еще раз посмотрел на меня, в раздражении оттого, что я все еще стоял в коридоре.
— Характер увечий не соответствует тем, какие могут появиться вследствие несчастного случая. Во-первых, порезы идут в разных направлениях. Во-вторых, у меня создалось впечатление, что, скорее всего, это режущий инструмент, ну, скажем, что-то из садового инвентаря… Точнее я сейчас не могу определить… Инструмент рассекал мышцы на ее ногах с двух сторон, попеременно… Вот так.
Он сделал движение рукой, будто пилил доску, и посмотрел на меня испытующе. На какое-то мгновение он показался мне более благожелательно настроенным. Может, он обрадовался выражению моего лица?
Он улыбнулся, причем совершенно не позаботился, чтобы я увидел в его улыбке излишнее расположение к собеседнику.
— Итак, если я больше не вызываю подозрения у полиции…
Эта странная формулировка ошеломила меня. Он воспользовался моей растерянностью и проскользнул мимо. Только теперь до меня дошло, что я зажал его в углу между двумя кроватями.
Прежде чем уйти, он сказал:
— Если хотите знать мое мнение, кто-то потратил на этот бесчеловечный поступок много времени. Сначала ей пытались отрезать одну ногу, потом вторую. Кто знает, может быть, ее хотели расчленить заживо?
Он уже уходил, но остановился.
— Возможно, ее резали обыкновенным хлебным ножом. Это мое предположение.
Я пошел в сторону выхода. Пожилой мужчина в пижаме поднялся с кровати, когда я проходил мимо.