Старшая сестра сильно плакала, не хотела уезжать с мужем-дворянином. Не знаю, плакала ли шестнадцатилетняя Алена, когда мать передала ее из рук в руки девятнадцатилетнему Алексею Гавриловичу, известному у потомков обычаем вопрошать жену после посещения трактира, для верности усевшись прямо посередь небогатого двора: — Кто я есть, жена?
На что следовал немедленный ответ: — Царь и Бог, Алексей Гаврилович!
А попробовала бы ответить иначе.
"Царский" обычай не помешал им завести кучу сыновей, дед оказался младшим, так как последний ребенок, которого Алена родила в сорок два, умер трехлетним. Рожала прабабка вместе со снохами, и у деда водились племянники старше него, а разница с первенцем, самым старшим братом — двадцать два года. Несмотря на бедность, частые роды и пьянство мужа Алена дожила до семидесяти семи, а умерла, потому что поранила ногу, видимо, началась гангрена.
Царь и Бог, прадед Алексей Гаврилович, подрабатывая зимой катылем у богатого хозяина, ухитрился сосватать хозяйскую дочь за второго сына. Ушлый оказался мужичонка, пусть и пьяница, пусть невидный собою, ростом меньше жены на голову — ну почему, почему она его боялась, позволяла бить себя; что стоило развернуться, да с размаху… А может, потому и прожила долго, что терпеть умела? Когда терпение входит в кровь, нервные клетки не расходуются, так, что ли?
Дед, чуть не единственный из всех сыновей, взял невесту без приданого, но на то имелись причины. Он женился поздно в двадцать семь лет, успев повоевать, заработать туберкулез и полежать целый год в госпитале. Будущую невесту видел маленькой девочкой когда приходил в бабушкину деревню на "беседу".