– Ого! Ночью все выглядит совершенно иначе! – присвистнул он. – Тимыч, мы же с тобой столько раз тут были, но всегда днем! Вот, именно здесь и сожгли дядю Крюка…
Он указал на пустырь, раскинувшийся за ними.
– Первые несколько лет тут даже имелась огромная подпалина, – пояснил Тимофей, прижимая к себе Оксану. – Все же дядю Крюка облили бензином из четырех канистр! Но потом, конечно же, природа взяла свое, и подпалина заросла травой. Хотя помнишь, Никита, мы когда-то пытались ее найти – и нашли. Потому что если оторвать дерн, то можно еще наткнуться на старую прокопченную землю – следы казни дядя Крюка.
– А тех, кто принимал участие в его казни, не наказали? – спросила тихим голосом Марина. В отличие от своих приятелей, она была родом не из Заволжска, переехала в город вместе с родителями всего несколько лет назад, поэтому местный фольклор знала не очень хорошо.
– Власти были даже рады, что все так закончилось! – заявил Никита. – Потому что смерть Онойко стала идеальным разрешением сложившейся ситуации: государству не пришлось вести громкий процесс, а маньяк получил по заслугам. Да и взрывоопасная ситуация после кончины дядя Крюка нормализовалась в считаные дни. Никто из тех горожан, что принимали участие в казни серийного убийцы, не понес наказания, наоборот – они стали героями. Власти бы ни за что не посмели арестовать хотя бы одного из них, иначе наверняка бы начались новые потасовки, чего никто, естественно, не желал.
Он смолк, уставившись на расположенное в непосредственной близости от обрыва заброшенное кладбище. В серебристом свете луны были видны покосившиеся кресты, надгробные памятники и склепы. Старое кладбище было закрыто еще в конце пятидесятых, после того как в нескольких километрах к югу появилось новое. Захоронения, многие из которых относились к концу девятнадцатого или началу двадцатого века, оказались никому не нужны, сюда наведывались лишь местные мальчишки в поисках острых ощущений. Впрочем, после того как стало известно, что маньяк Онойко именно там устроил себе гнездо, где хранил инструментарий, а также части трупов своих жертв, родители строго-настрого запретили чадам посещать кладбище. Но отдельные сорванцы, такие, как Никита и Тимофей, пренебрегали запретом.
– Дядя Крюк! Ты нас слышишь? – произнес зловещим голосом Никита. – Это ведь твоя ночь! Здесь ты, объятый пламенем, сиганул с обрыва в Волгу ровно двадцать пять лет назад, и некоторые верят, что ты когда-нибудь снова вернешься в наш грешный мир! Если так, и ты покинул ад, то дай нам знак! Дядя Крюк, скажи, ты ведь вернулся в Заволжск?