Который всю дорогу до места сбора горланил свадебную песню Племени Воды. Согласна, репертуар у моего сына весьма своеобразный, но что делать, если другой музыки Ежик просто не слышит. Не петь же ему мамины колыбельные?
Петер? Пение никогда не было сильной стороной рыжего доктора, Ежик всегда смешно морщился и закрывал ладошками уши, когда дядя Петер пытался исполнить что-нибудь из репертуара своей любимой группы «Рамштайн».
Правда, припев одной из песен мальчику очень понравился, и он с удовольствием хрипел вместе с рыжим ласковое «Мутер!».
Но сейчас Ежик звонко выводил довольно красивую мелодию, легко справляясь с гортанным языком аборигенов.
Видимо, именно поэтому наше появление было встречено веселыми улыбками собравшихся. Я давно уже не вздрагивала при виде искаженных, порой мало похожих на человеческие лиц, привыкла. И теперь они казались мне вполне симпатичными, особенно большеглазая Лхара, та самая «амазонская» русалка. Да и Михар, ее будущий муж, тоже ничего парень. А вот интересно, их дети будут индиго? И если да, то с рождения?
Ага, а больше тебе ничего не интересно? При всей симпатии к этим ребятам мне меньше всего хотелось стать летописцем их жизни, я хочу домой!
И Ника, я знаю, хочет. Очень.
Хотя бы на мгновение увидеть, что там происходит, как там папа, и идет ли снег…
А что, сейчас начало октября, в Москве иногда случается первый мимолетный снег, по которому мы с дочкой тоже очень тосковали.
Один Ежик ни о ком и ни о чем не тосковал, он недовольно ерзал у меня на коленях, возмущенно бурча:
– Ну мамичка, ну я же не маленький, пусти!
– Сиди тихо, ты обещал, – шепнула я прямо в маленькое недовольное ухо.
– Но я не хочу на коленках, я рядом буду! Пусти!
– Еж, замри и чтобы я тебя не слышала, – отрывисто проговорила Ника, выходя на середину небольшой каменной террасы. – Ни звука сейчас, понял?
– Ладно, – просопел малыш, угрюмо ссутулившись.
Я устроила его поудобнее и, прислонившись спиной к нагретому солнцем боку горы, попыталась угомонить разбушевавшееся сердце. И чего ты бесишься, пламенный моторчик, чего колотишь кулачками в грудную клетку? Мы все равно его не увидим, дай бог, чтобы Ника хотя бы дотянулась до отца краешком сознания! Расслабься, стучи спокойно.
Но оно, сердце, меня не слушало. А может, и не слышало, оглушенное собственным грохотом.
Ежик забыл, что он взрослый и очень самостоятельный мужчина, и, прижавшись ко мне, завороженно следил за происходящим.
Вот Ника, скрестив ноги, опускается на гладкую, словно отполированную поверхность террасы, остальные индиго сели вокруг нее в круг. Они взялись за руки, закрыли глаза и…