Темпл поставил свой бокал на место и тщательно вытер пальцы носовым платком, стараясь не морщиться при виде пыли и запущенности в комнате. Его, аккуратиста по природе, страшно раздражало то, за все три недели после их переезда сюда к кабинету ни разу не прикасалась рука горничной.
— Полагаю, милорд, что леди Энн лет через пять начнет задавать вам те же самые вопросы. Вы не позволите горничной немного прибраться тут? Обещаю, что она не прикоснется ни к одной из ваших важных бумаг. Право же, я бы и сам тут с удовольствием прибрался, если бы вы просто дали мне выхо…
Гарри, уловив ужасающую мысль о том, что ему придется и с младшей дочерью повторить туже сцену, которой он сейчас с таким трудом избежал, помотал головой:
— Нет. Это моя комната, единственная комната во всем доме, которая служит мне убежищем. Никому, кроме тебя, не позволено сюда входить: ни детям, ни горничным — никому. У меня должно быть место, принадлежащее только мне, Темпл, что-то неприкосновенное, комната, где я просто могу быть собой.
Темпл окинул кабинет взглядом. Он хорошо знал, где что лежит, потому что сам носил сюда коробки с книгами Гарри, документы по имению, небольшое антикварное бюро и ужасающе грязные акварели, украшавшие сейчас стены.
— Может, если постирать занавески…
— Нет, — повторил Гарри, украдкой кинув взгляд на окно, и пересек комнату, направляясь к большому письменному столу розового дерева, заваленному бумагами, перьями, чернильницами, книгами и другими предметами, слишком многочисленными, чтобы все их перечислить; там стояла даже большая статуэтка Пана. — У меня есть для тебя другое поручение, поважнее, чем стирка занавесок.
Темпл, уже собиравшийся сообщить, что не будет стирать занавески сам, решил, что эта информация его хозяину не особенно нужна, со вздохом устроился в удобном кожаном кресле у стола и вытащил из внутреннего кармана блокнот и карандаш.
— Да, сэр?
Гарри отошел от стола и приблизился к холодному камину.
— Сколько лет ты работаешь со мной, Темпл?
— На Иванов день будет четырнадцать, — незамедлительно ответил Темпл.
— Это же как раз через две недели.
Темпл молча кивнул.
— Я женился на Беатрис за год до этого, — продолжал Гарри, глядя в темную пустоту камина, словно вся его жизнь лежала там, на куче угля, готовой запылать, если теплая погода сменится холодом.
— Насколько помнится, я поступил к вам на службу, когда леди Росс… гм… ожидала леди Индию.
— Ммм… прошло почти пять лет после смерти Беа.
Темпл что-то пробормотал.
— Пять лет — долгий срок, — произнес Гарри, и карие глаза за линзами очков потемнели. — Дети становятся неуправляемыми. Бог свидетель, меня они вообще не слушаются, а Герти и Джордж с трудом справляются с близнецами и Мактавишем, что уж говорить о Диггере и Индии.