Но Чарльз Максвелл, шериф Атоки, не мог выказать трусость перед своим помощником. А потому кивнул и первым шагнул к амбару.
Все будет как будет. Еще, может, и повезет.
Зато теперь стало видно, с кем парень лясы точит. Девица. Тоже молоденькая, но неуловимо отличная от тех, которые восхищались силачом. Эта успела повидать в жизни многое. И взгляд у нее точно такой же недобрый, как у спутника. Чарльз поневоле замедлил шаг – зря, ох зря не послушал предчувствия, – а Юджин, оказавшийся впереди, громко крикнул:
– Выйди на свет, парень!
Девушка невысокая и худенькая. А рука в сумочку нырнула. Зачем?
– Выйди-выйди, чтобы я мог получше тебя разглядеть.
Юджин улыбается, и парень улыбается, и девица тоже. В голове же дикая пустота и перезвон-дребезжание карусели. Скачут лошадки по кругу, взлетая и опускаясь, преодолевая невидимые барьеры…
Распахиваются полы пальто. В руках паренька автоматические пистолеты. Громко лязгают затворы, и еще громче грохочут выстрелы. Горячо в груди, и звон становится невыносимым.
Из рисованных глаз лошадок глядит пустота.
А ребра трещат под тяжестью гирь. Не вдохнуть.
Марина, забившись в угол, плакала. Самозабвенно, уже не стесняясь того, что кто-нибудь может ее, заплаканную, с распухшим лицом, увидеть.
Кто? Она здесь одна.
Совсем-совсем одна в цементной яме.
И не выбраться из нее никак.
И на помощь никто не идет.
И скоро Мариночка умрет в мучениях, а потом – осенью, зимой или весной, если не через год, – ее тело найдут. Желтые кости в ярко-красном платье. Хотя нет, платье тоже не будет ярким. Грязной тряпкой оно станет. И волосы как мочало.
И…
– Эй, – раздалось сверху, и в стену ударил камешек. Срикошетив, шлепнулся на макушку, запутался в волосах. – Ты живая? Держи.
Черный силуэт на синем небе. Синее – акварель, черное – тяжелая гуашь.
– П-помогите, – выдавила Марина, поднимаясь. – Помогите, пожалуйста.
Силуэт исчез, чтобы вновь появиться с другой стороны.
– Пожалуйста, помогите мне! Пожалуйста!
Присев на корточки, он что-то делал, а что – непонятно. При этом незнакомец насвистывал веселую песенку, которая по осклизлым стенкам сползала на дно колодца.
– Вы… вы же мне поможете? Кто вы такой?! Пожалуйста! Эй вы там…
– Держи, – повторил он, сталкивая вниз черную коробку.
Марина, отскочив к стене, завизжала.
– Да успокойся. Развязывай.
Корзинка. Плетеная, нарядная, с белой сатиновой обивкой и бантиком. С крышкой в два цвета. С искусственной розочкой, просунутой меж прутьями. И с запахом корицы, которому было тесно в корзинке.
– И поторопись, пока я не передумал.
Корзинка привязана к бечевке. Тонкая и скользкая, она затянулась тугим узлом, развязывать который пришлось зубами. Марина вдруг испугалась, что человек передумает и заберет подарок.