— Ну, этого не было. Ты чё? Чё ты, в сам-деле? Ой, будто молотками по голове. Круги...
Сычев стал приглушенно смеяться.
— Знать, служба охранника с ума свела тебя. Вот уж воистину: гора с горой не сходится... Если б сказали, что такое случится, не поверил бы ни за что. Поблек ты, а каким молодцом был.
Фразы последние Горбунов произнес совершенно спокойно, будто спрашивал: «Ну, как, ничего поработалось?»
— У нас будет еще дли-и-инный разговор с тобой.
Он шагнул на Сычева, как на пустое место, и вышел во двор.
Сычев, в который раз скользнул тревожным взглядом по цеху: каждый занят своим станком. Подросток-слесарь, поспешая к конторке, пнул какую-то железяку.
Из бешеного потока мыслишек мгновенно высветилась одна: «Это может стать гибелью».
Сычев не помнил Горбунова — много их было. История с Горбуновым сама по себе не страшна: мало разве за Колчака воевало. Простой унтер. Тюрьму охранял. И что? Уж куда послали. Солдат есть солдат. Ударил?.. Тоже не так страшно. И надо доказать еще, ударил ли. И в Ишиме он действительно никого не убивал. Экая беда — был колчаковским солдатиком. И вообще, ведь документов никаких нет, колчаковцы умно сделали — уничтожили свои документы. Сычев узнал об этом с год назад, совсем случайно, когда лекцию слушал. Дома поллитровку водки на радостях осушил. С того вечера облегчение почувствовал, будто десяток лет с души сбросил. А то все годы страшился, думал: вот-вот за шкирку возьмут. Когда ночной ветер кровлей стучал, на крыльце шебаршил, ставнями поигрывал, Сычев болезненно вздрагивал: «Не идут ли?!» Придурковатого изображал из себя: много ли с такого возьмешь. Тронутых в тюрьму не садят. Сперва трудно было без конца комедию строить, потом привык; на людях нет-нет да и разразится идиотским смехом, спорет чушь. Подмечал: иным нравится глупей себя человека видеть и весть о его странностях разносить по миру.
Колчаковских документов нет, и времена те уже далеко-далеко в прошлое ушли. Можно бы и «излечиться», но, поразмыслив, Сычев решил: не стоит, пущай за придурка считают, не помешает. Ему умных должностей не надо. И слава умника ни к чему.
Не раз честил себя: черт связал с колчаковцами. Нашел кому служить. Будь вы!.. Подыхающие шакалы, пьянчуги, развратники. Да и вообще, что армейская служба... В царскую пору прапорщик получал почти столько же, сколько хороший токарь или литейщик. Да и поручик — ерунду какую-то... Тоже — офицеры? Лакей больше насбировал, а с доктором, инженером и сравнивать нечего. С лакея какой спрос — «эсплуатируемый», доктору и инженеру при любом строе почет. А скажи-ка «офицер», да еще белый — ох-хо-хо!! Даже на унтера вон как наступал, чуть не сглотнул.