Максим Максимович еще года три назад сказал на одном из собраний в райцентре такие же вот слова о вегетационном периоде и сортах пшеницы. Тогда он видел: его слушали, одобряли. А сейчас будто все воды в рот набрали. Тишина. Да, собрание собранию рознь.
После доклада аплодировали: всегда аплодируют, если даже и недовольны докладом, но каждый хлопал по-своему — бурно и одобрительно, равнодушно и вяло. Мухтаров нехотя ударил раза два ладошками — одна видимость, а не хлопки — и произнес довольно громко: «Да-а!»
Кто-то сказал, что «да» имеет сотни оттенков. Действительно! В «да», произнесенном Мухтаровым, ясно выраженное неодобрение, какая-то даже насмешка. Оно было хуже резкого выступления. Все это почувствовали, кое-кто засмеялся.
Первым «попросил слово» Птицын. Утюмов удивился: обычно Птицын выступает где-то в конце прений, отбивает нападки. А сегодня... Конечно, важен и зачин, зачин дело красит, только не на этом собрании. Лицо у Максима Максимовича мрачнело, вытягивалось: Птицын говорил совсем не то — о солонцах, которые «сковывают коллектив совхоза», о «засушливой жаркой весне», о «необходимости повышать рентабельность»; лишь одна фраза, произнесенная им, понравилась Максиму Максимовичу: «Надо бороться с проявлениями вреднейшей партизанщины, приказы и распоряжения директора совхоза должны выполняться неукоснительно».
«И нашим, и вашим... Мудро!»
Утюмов поразился, как быстро, резко изменил тактику этот человек, и пожалел, что рассказал ему о своем желании уехать из Новоселово. Такое говорить нельзя, расхолаживает подчиненных, уже плюют на начальника, не боятся — все равно уйдет. Абсолютно откровенными, по мнению Утюмова, бывают только чудаки да дураки.
Он и предположить не мог, до чего скверно чувствовал себя в эти минуты сам Птицын, который, как и в прежние годы, относился к своему шефу в общем-то с доверием, уважением, но, ожидая перемен, осторожничал и втайне ругал себя, что поначалу принял Лаптева недружелюбно, иронично, почти враждебно, не признавал в нем — и откуда взялось такое! — ни зоотехника, ни руководителя. Нет, он и сейчас не восторгался Лаптевым, считая его выскочкой, огульно охаивающим новоселовские порядки и пытающимся «открывать Америку», но уже понял, что заместитель директора старается работать, хочет, чтобы дела в Новоселово шли лучше. Но, главное, Утюмов уходит и едва ли когда-нибудь пригодится Птицыну.
«А может быть, и лучше, что стоит вопрос о рентабельности, — думал Максим Максимович. — Пусть покопошатся в тумане этой самой рентабельности, сейчас и потом».