«Тупица!» – подумал Хан. – Был бы ствол – вальнул бы этого борова. А там – будь что будет. Скорей всего его «шестерки» тут же бы разбежались...»
– Хорошо, пусть так, – согласился он. – Но кроме налетов на хаты, ты еще «катаешь»[12] и угоняешь тачки. С этого навара ты тоже отдаешь мне одну четверть?
– Чего вдруг? И если с другой наводки пойду «на дело» – тоже долю не тебе отдам, а тому, кто навел!
– Молодец! – Хан с облегчением улыбнулся. – Так и тут. Мой навар на другом делается. Не на «сэкономленном» газе!
– А на чем? – Кучерявый наставил на него толстый палец с отманикюренным блестящим ногтем. – Там все ясно – вот карты, вот тачки, вот другой наводчик. А здесь – что вместо газа?
Хан тяжело вздохнул. Федька его не понимал. И даже не хотел понимать. Он вообще не мог понять, что кто-то может скирдовать бабло и не делиться с ним. И в этом была проблема Кучерявого. Потому что теперь его ожидал один конец.
– Не веришь мне, спроси у Баданца, – устало сказал он.
– Раз вы меня вместе обуваете, значит, он повторит то же самое! – выпятил челюсть Кучерявый.
– Подожди, братан, – тон Ханыкова стал угрожающим. – Ты что, мне предъяву кидаешь?
Ситуация обострилась до предела. По всем правилам Федору следовало «включить заднюю». У него не было точных доказательств «крысятничества», да и положение в уголовной табели о рангах было у него значительно ниже. Но разбойники бывшими не бывают. Кучерявый уже не мог остановиться. Лицо его побагровело.
– Да, я тебе предъявляю крысятничество! – рявкнул он. – Подбери документы, изучи их и верни мне мою долю. Иначе сам знаешь, что за такие дела бывает!
Он повернулся и пошел к своей машине. Через минуту черный представительский «Мерседес» и черный джип сопровождения развернулись, оставляя на сыпучем песке сглаженные следы протекторов, и скрылись в лесу.
– Что это было, шеф? – с тревогой подбежал Ганс – начальник охраны. Свой «стечкин» он зажал под мышкой и нервно тер платком мокрые ладони. – Я думал, сейчас нас положат!
Хан выдернул у него пистолет, упер ствол в грудь, напротив сердца.
– Я тебе за то плачу, чтобы нас не положили! – заорал он, и слюна брызнула из перекошенного рта. – Почему мало людей? Почему нет автоматов? Почему не поставил засаду для подстраховки?
Ганс побледнел. Несмотря на холод, его лоб покрылся крупными каплями пота.
– Так я не знал... Сказали – с Кучерявым встречаемся, с ним у нас ровно...
В мыслях Хан уже нажал спуск, но в реальности с трудом удержал палец и, от греха, вернул пистолет владельцу.
– Хватит сопли жевать! «Не знал», «не подумал»... Началась война, поэтому знай и думай! Иначе первым в землю ляжешь! Все, давай по машинам!