– Еще был фильмец – «Крупным планом». То же самое: фотограф, невинные снимки в парке, и вдруг опасная круговерть вокруг...
– И что? – повторил Переверзев.
– А «Прокол» видел?
– Не видел. К чему ты клонишь?
– Там какой-то чудак записывает голоса птичек в лесу – что может быть невинней и безобидней?
– А его начинают колбасить, верно? – усмехнулся хозяин кабинета. – Так к чему ты клонишь?
– Да к тому, что во всех трех случаях на пленках случайно оказались улики серьезных преступлений! – вскочил Иван. – Только их нельзя было сразу увидеть или услышать! Но они там были! И специалист мог их распознать!
– Вон ты о чем! Но это же кинушки. Там такого наплетут!
– В моей жизни наплетено не меньше!
Черепахин нервно подошел к окну, выглянул в небольшой чистый дворик с высоким забором и глухими железными воротами. Над ними медленно шевелилась телекамера. Значит, Игорю есть чего опасаться...
Он обернулся. Товарищ задумчиво тер виски. Пауза затягивалась.
– Есть у меня один человечек, – наконец произнес Переверзев. – Он лет пятнадцать пахал на газопроводе в Уренгое. Покажешь ему свое кино, пусть растолкует – что к чему.
* * *
«Человечек» пришел в офис в середине дня и оказался невысоким пухленьким мужчиной лет пятидесяти. Одутловатое круглое лицо, выпуклый лоб, нос картошкой, идиотские круглые очки в железной оправе, редкие волосы, засыпанные перхотью плечи дешевого пиджака. Мятый плащ он небрежно бросил на кожаный диван, и Переверзев, брезгливо поморщившись, повесил его на вешалку. Но специалист не обратил на это внимания.
– Здравствуйте, я Попов, Евгений Степанович, – представился он и робко протянул вялую ладошку. – Доцент филиала Института нефти и газа.
«Никчемный человечек, – подумал Черепахин. – Какая от него польза?»
Но он ошибся. Попов очень внимательно просмотрел репортаж раз, другой, третий. Он подобрался, стал внимательным и сосредоточенным.
– Так, стоп! Перемотайте назад... Вперед... Пауза...
На экране крупным планом застыл манометр.
– Н-да, странно...
Он поскреб подбородок.
– Что именно? – не удержался Иван.
– Давление в магистрали. Оно повышено против нормы в полтора раза... Даже больше... В один и семь десятых раза...
– И что это значит?
Попов пожал плечами.
– Не знаю. Но похоже, что перекачивают не один газовый поток, а почти два...
– Что это значит? – повторил журналист.
– Значит, гонят вдвое больший объем!
– И что это значит? – в третий раз спросил Черепахин.
Попов повторил жест.
– Возможно, речь идет о банальном воровстве газа... А возможно – о чем-то другом... Надо поговорить со специалистами... Мой киевский коллега Андрюша Губарев много занимался вопросами перекачки, но в последнее время перестал публиковаться, на конференции не ездит, говорят – спился. Ну, да найду кого-нибудь, поспрашиваю...