– Что вы должны? – На ней недолго остановился цепкий взгляд.
В кабинет тихо вошел санитар, остановился у двери. Даша, фиксируя его краешком глаза, вдруг испытала дурацкий страх, порой охватывающий в этих стенах самых нормальных людей – а что, если ее тут оставят? Из-за какого-то нелепого, жуткого недоразумения?
Она тут же с этим справилась, зажгла новую сигарету.
– Что там? – глядя через ее плечо, спросил врач.
– Пал Василич, я ходил в отделение. Спит майор, как сурок.
– Отлично. Идите, Степа… Вот видите, спит. Прекрасно, а то я, знаете ли, опасался… Да, совсем забыл. Все его вещи, те, что были при нем на той квартире, находятся у нас, самым тщательным образом переписанные. Вы, наверное, знаете порядок, если уже работали в нашей епархии? Может быть, вам нужно взять оттуда деньги? Он очень беспокоился, что у вас нет денег.
– Да, знаете ли, зарплату задерживают…
– И у вас?!
– Мы ж не особые, – горько усмехнулась Даша.
– Не стесняйтесь, я сейчас распоряжусь… – он снял трубку. – Вера Семеновна, возьмите из ячейки Шевчука все деньги и принесите мне. Дочь, с зарплатой в точности, как у нас… Да, у меня.
Он повесил трубку, прежде чем Даша успела отказаться, понимающе улыбнулся:
– Там триста с чем-то тысяч, вам пригодятся. Он весьма беспокоился.
Буквально через пару минут полная пожилая женщина принесла деньги, заставила Дашу расписаться в какой-то ведомости, где уже стояла сумма прописью, и, бросив сочувственный взгляд, вышла. Врач смотрел выжидательно, словно деликатно давал понять, что ей пора и честь знать.
Даша колебалась. Деньги были как нельзя более кстати, и после такой любезности как-то неловко и настаивать… Но она сейчас шла по тропе – и потому решилась:
– Доктор, мне все-таки нужно знать, откуда его привезли…
– Не стоит, право. Я вас прекрасно понимаю, на многое в этом кабинете насмотрелся, в конце концов, вы давно уже совершеннолетняя, и на многое смотрят ныне совершенно иначе, чем всего пару лет назад… И все равно, так ли уж это нужно?
– Что вы имеете в виду? – резко спросила Даша.
– Вы меня прекрасно понимаете.
– Я вас совершенно не понимаю. А кое в чем, простите, вам не уступаю. Я следователь, и привыкла чуять подтекст… Я его сейчас чую, но не понимаю сути.
– Вы непременно хотите понять этот печальный подтекст?
– Да.
Врач черкнул еще пару слов на своем странном листе – середина его сияла белым пятном, а по четырем углам теснились закорючки, опустил глаза, поворошил без нужды бумаги на столе:
– Дарья Андреевна, если уж настаиваете… Я имею в виду ваши сексуальные отношения с отцом.