В саду. Ну конечно.
Чувствуя себя идиотом, Хоксуэлл вышел на террасу.
Он заметил ее в дальнем углу сада, где дикая природа отвоевала себе большой участок. На Верити было голубое платье и шляпка — те самые, в которых он впервые увидел ее в Камберуорте. Она то наклонялась, то выпрямлялась…
Он направился к ней. Садовник подстригал кусты самшита около террасы. Рядом была клумба со сломанными цветами, глядя на которую легко было понять, что произошло. Хоксуэлл мог голову дать на отсечение, что на клумбе видны отчетливые отпечатки женской головы, плеч и бедер.
— Эту клумбу надо всю скосить, Сондерс. Сондерс перестал подстригать куст и поклонился.
— Я начал этим заниматься, милорд, но миледи мне запретила. Она сказала, что нет вреда в том, чтобы срезать цветок, но если срезать все растение до корня в это время года, оно погибнет. Так она сказала.
— И это действительно так?
Сондерс кивнул.
— Она сказала, что бедные растения не должны страдать из-за небрежности какого-то идиота.
— А еще она что-нибудь сказала?
Сондерс покраснел.
— Не помню. Память стала не та, милорд.
Хоксуэлл пошел по тропинке к тому месту, где находилась Верити. Она опять наклонилась, потом разогнулась и бросила в стоящее рядом ведро какое-то растение.
— Вы решили восстановить эту часть сада? — спросил он, разглядывая цветы среди некошеной травы.
— Пожалуй. — Она вернулась к своей работе.
— Сондерс сказал, что вы не разрешили ему скосить цветы, которые мы помяли прошлой ночью.
— Прошу вас не думать, что мною руководила сентиментальность.
— А я и не думаю.
— Нет смысла убивать растения. Слуги и так знают, что произошло. Миссис Брэдли была весьма озабочена моим здоровьем, когда я утром спустилась вниз. Она все время спрашивала, как я себя чувствую и не надо ли мне чего-либо. — Она вырвала еще один сорняк. — Они все были здесь — кто внизу, кто наверху. У вас было достаточно свидетелей, как вы и хотели.
— Я уверен, что они ничего не видели и не слышали, Верити. Они просто предполагают. Ведь прошло два года, не так ли?
— Не сомневаюсь, что им не понравилось, что я заставила вас так долго вести образ жизни монаха. Где им было знать здесь, в Суррее, что вы не страдали от воздержания все это время. Они не читают лондонских скандальных листков и ничего не знают о ваших многочисленных любовницах.
У него чуть было не вырвалось, что любовница — это не то же самое, что жена, но здравый смысл взял верх, и он промолчал.
— Что еще вы сказали садовнику? Он уверял меня, что не может вспомнить, но, насколько я понял, он просто решил быть тактичным.