Они немного помолчали, наконец Леонидов решился:
– Ирина Сергеевна, зачем ваш муж купил двадцать восьмого августа трехкомнатную квартиру в Митине? То есть оформил покупку через агентство недвижимости двадцать восьмого августа, – тут же поправился он. – Вы знали об этом?
– Квартиру? Какую квартиру? – безразлично переспросила Серебрякова.
Разумеется, она знала!
– Трехкомнатную квартиру, я же вам сказал. Улучшенной планировки, две лоджии, паркет, огромная кухня.
– Я не видела никакой квартиры.
– Как? Разве вы не собирались переезжать в нее со своей семьей?
– Переезжать? Зачем? Какой смысл из центра Москвы ехать в Митино?
– Да, действительно. Смысла нет.
– Это все, что вы хотели узнать?
– Значит, покупку новой квартиры муж с вами не обсуждал. А то, что он собирается устраниться от дел и передать управление фирмой Павлу Сергееву, он с вами обсуждал?
– Вот как? – теперь она, похоже, удивилась. – Даже до этого дошло?
– Вы не в курсе?
– Нет.
– Как и с квартирой?
– Повторяю, никакой квартиры я не видела.
– Конечно, не видели. Вы ведь даже не заходили в дом. Вас спугнули. А ведь так хотелось зайти, не так ли?
– Откуда вы знаете?
– Видели вашу машину. Есть свидетель.
– Мою? А вы уверены, что мою? – вяло защищалась Серебрякова.
– Темно-зеленый «Пассат», металлик.
– Ну, таких машин в Москве десятки тысяч.
– У вас крыло поцарапано. Левое. Вы так спешили скрыться, что задели забор, огораживающий место парковки.
Она молчала. Потом медленно сказала:
– Я не хочу об этом говорить.
– Придется, иначе я подумаю, что у вас был мотив заказать мужа. Вы ведь не хотели, чтобы он ушел?
– Надеюсь, вы понимаете, что есть вещи, о которых женщине не хочется говорить?
Лане, с которой он беседовал утром, не хотелось признаваться в том, что она шантажировала Серебрякова. Просила отступного. Какая тема особенно неприятна Ирине Сергеевне? Он мягко сказал:
– Поверьте, удивить меня трудно. Мне исповедовались серийные убийцы и насильники. Так что… Расскажите мне все. Без протокола, как частному лицу. Я постараюсь вас понять.
– Понять… Это чудовищно, но я рада тому, что он умер моим. И похоронила его я, а не та женщина, которую он любил всю жизнь и из-за которой погиб, – тихо сказала Ирина Сергеевна.
– Вы в этом уверены?
– В том, что он ее любил? – Она заплакала. – Я расскажу вам то, что не смогу больше никогда рассказать. Никому. Пусть это умрет вместе с Сашей. Знаете, когда он мертв, мне спокойнее. Он целиком и полностью принадлежит мне, больше не надо ни с кем его делить. Он мой. Я знаю, что любить не буду больше никогда. Я не буду счастлива. Но по крайней мере буду спокойна. Браки большей частью неравноценны. Один любит, другой позволяет себя любить, но тот, кто позволяет, должен испытывать хотя бы благодарность!