в бумажные мешки и аккуратно наклеиваю этикетки, передвигаю ящик атта на место по другую сторону двери. - Постойте-ка, давайте я помогу. И прежде чем я успела подумать, что его голос похож на нутовую муку, замешанную с сахаром, как его рука уже на ручке ящика, касается моей. Какими словами мне описать это прикосновение, опалившее все мое существо, словно огнем, но таким сладким, что я хотела бы, чтобы это жжение никогда не прекращалось. Я отдернула руку, верная законам Принцесс, но ощущение не ушло. И еще эта мысль: никто и никогда раньше не хотел мне помочь. - Прикольное место! Мне здесь нравится, - сказал Мой Американец. О да, я знаю, какая ужасная бесцеремонность называть его «моим». И улыбнуться в ответ, когда на самом деле я должна была бы сказать: пожалуйста, уходите, уже очень поздно, до свидания, спокойной ночи. Вместо этого я снимаю с полки пакет. - Это дхания, - говорю я, - семя кориандра, сферической формы, как планета земля, оно просветляет взор. Когда вымочишь его и выпьешь раствор, это очистит тебя от старого чувства вины. Зачем я говорю ему все это? Тило, остановись. Но то шелковое облако выталкивает слова из меня. В нем Он кивает и щупает крохотные шарики через пластиковую упаковку, вежливо и совсем не удивленно, как будто то, что я говорю, вещь самая обычная. - А это, - я открываю крышку и просеиваю порошок сквозь пальцы, - амчур. Из черной соли и высушенного истолченного манго, лечит вкусовые рецепторы, возвращает интерес к жизни. Тило, что-то ты разболталась, как девчонка. - О, - он наклоняет голову, чтобы вдохнуть запах, поднимает глаза и одобрительно улыбается. - Этот запах ни на что не похож. Но мне нравится. После этого он отступает. Он говорит неожиданно официальным тоном: - Я слишком вас задерживаю. Вам нужно закрываться. Тилоттама. Глупая, тебе ли не знать. А ты подумала, что ему интересно. У выхода он помахал рукой в знак прощания, а может, просто отгонял назойливо кружащихся мотыльков. Я почувствовала сильную грусть, потому что он уходил с пустыми руками и потому что я не смогла найти то, что он искал. И еще потому, что во мне что-то перевернулось, подсказывая, что я его теряю, единственного человека, сердце которого не смогла прочесть. Но затем. - Я еще зайду, - говорит Одинокий Американец и улыбается широчайшей улыбкой. Как будто действительно говорит, что думает. Как будто так же, как я, будет этого ждать. После того как Одинокий Американец ушел, я бесцельно обошла магазин в необъяснимой печали. Неуспокоенность, эта старая болезнь, от которой, как мне казалось, я излечилась, поднималась во мне мутной и вязкой волной. Не могу вынести мысль, что должна запереть дверь. Сделать это - значит признать, что он и в самом деле ушел. Снаружи мерцают уличные огни. Мужчины и женщины поднимают воротники и исчезают в переходах, ведущих к неясно различимому шуму и грохоту метро. Желтая мгла заполняет обезлюдевшие улицы; где-то в далеке начинают выть сирены, словно напоминая, непрочно благополучие. Но, конечно, никто не обращает внимания. Я ищу специю для него. Различные специи помогают в различных бедах, - рассказывала Мудрейшая, уже после того, как научила лечению общих болезней. - Но для каждого человека есть своя особенная специя. Нет-нет, вас это не касается: Принцессам нельзя использовать специи для себя - я говорю о тех, кто к вам приходит. Это называется махмул - главная специя, и для каждого она своя, махмул - приносит удачу, успех или радость, отводит несчастья. Если ты не знаешь, как еще помочь человеку, нужно углубиться в себя и определить его главную специю. Одинокий Американец, я затрудняюсь назвать твою, хотя всегда гордилась тем, что определяла это без промедления. Я осматриваю полки. Калонджи? Аджвайн